Кей Си Риверс

Интервью

Клубы тратят деньги, потому что хотят побеждать, привлечь зрителей на трибуны, побороться за титулы. И делают все, что для этого требуется. Это природа спорта, природа жизни, так было всегда и так всегда будет.

Вы как-то сказали, что вам нравится российский чемпионат. Что в нем хорошего?

– Когда я это говорил, то имел в виду, прежде всего, общий уровень. Для спортсменов уровень турнира имеет определяющее значение. В том, что касается путешествий, это само собой не самый привлекательный чемпионат, но вот сам баскетбол здесь отличный. Игра, поддержка болельщиков, которая делает игру еще более завораживающей – я говорил, конечно, об этом. Это хорошая лига.

Все говорят, что здесь довольно жесткий баскетбол. Что скажете вы?

– Безусловно. Все команды – от первой, ЦСКА, и заканчивая последними – Красноярском, Владивостоком – рубятся, не щадя себя. Со всеми очень сложно играть с начала до конца, в каждом матче.

Вы вот знаете разницу между лигой ВТБ и российским чемпионатом?

– Насколько я знаю, сейчас каждая игра, которую мы проводим в чемпионате России, идет в зачет лиги ВТБ – с теми командами, которые в нашей группе. Матчи с командами из другой группы идут в зачет ПБЛ.

Я смотрю, вы разбираетесь в этом лучше, чем я…

– Да, узнавал все подробности. Конечно, это все немного сбивает с толку. Почему не сделать одну лигу с российскими командами и совместить ее с лучшими клубами Восточной Европы? Это бы сделало турнир на порядок сильнее и интереснее.

Есть что-то, что вам не нравится в российском чемпионате?

– Честно говоря, больше всего не нравится расписание. В НБА, например, команды играют через день. А здесь вы играете два матча через день, потом не играете неделю. При этом сезон получается растянутым. Так бы можно было заканчивать в апреле-мае, как это происходит в Греции, а не в июне. Чем меньше дней между матчами, тем лучше – меньше тренировок, все более динамично.

К чему было сложнее всего приспособиться?

– Лично мне – к разнице во времени – она слишком велика. Два года я играл в Италии, и там разница составляла 6 часов, с этим можно было смириться. А здесь 8-9 часов. Когда ты звонишь домой, семье, ты должен понимать, сколько времени. Иногда друзья в Штатах пытаются со мной связаться, а оказывается, что сейчас 4 часа ночи.

Ваш агент говорит, что проблема расизма в России преувеличена. А вот Джей Ару Холдену рекомендовали всегда носить с собой нож. Что вы скажете?

– Ножа у меня нет. Я вообще стараюсь всем нравиться, даже слишком стараюсь. Мне, на самом деле, тяжело судить, что происходит в этом смысле в России, потому что я все-таки больше общаюсь внутри команды. Если бы что-то такое было, конечно, я был бы начеку. Вообще расизм есть везде, в США тоже, кстати. Это то, с чем приходится справляться. Но все равно нож бы я с собой не стал носить. Я не люблю насилие. Стараюсь быть максимально миролюбивым.

Как вам европейские игроки?

– Игроки везде одинаковые. Все хотят мяч, все хотят забивать, забивать больше всех. Я всегда говорю так: «Ты почешешь мне спину, я почешу тебе. Если я открыт, дай мне мяч. Если ты открыт, я дам тебе». Я не такой человек, который всегда требует мяч и хочет все сделать сам. Не люблю таких.

Самый запоминающийся момент прошлого сезона?

– Лично для меня наша бодрая концовка чемпионата. Третье место для Кубани – это был настоящий успех. Я по-настоящему горжусь тем, что мы сделали. Болельщики очень нас поддерживали, и для всех то, что мы сделали, очень много значило.

В полуфинале лиги ВТБ вы здорово играли, но команда уступила. Что там в концовке-то произошло?

– Да, я вывел нас вперед. Оставалось 4 секунды. Мне сказали держать Келли Маккарти, потому что мы думали, что комбинация будет под него. И когда мы вышли, тренер взял второй тайм-аут, чтобы подчеркнуть это. Но УНИКС все сделал иначе, они стали играть через Домерканта. Сергей Быков сделал в том моменте все, что мог, но мяч зашел все равно. Над этим броском он, наверное, работал миллионы раз, так что ничего тут поделать было нельзя. Мяч зашел. Вот и все.

Это было самое болезненное поражение в вашей карьере?

– Нет. Самое болезненное было в университете: мы играли с Северной Каролиной. Климсон никогда не побеждал Северную Каролину, соотношение побед и поражений – 0 к 57. И вот за полторы минуты мы вели 8 очков и в итоге проиграли в трех овертаймах. Мы имели возможность стать первой командой в истории Климсона, которая бы завершила эту неудачную серию. Вот это было больно. Это же часть истории. Ты мог сделать то, что никто не делал до тебя.

Что вы ожидали перед приездом в Россию, и насколько это совпало с реальностью?

– По большей части я ждал морозов и снегопадов. Смотрел 4-го «Рокки», где Рокки тренируется под снегопадом, бегает в куртке с капюшоном, ездит на машинах с цепями на колесах. Именно это я и представлял. В Москве, конечно, много снега. В Краснодаре немного иначе, там особенно снега нет, лишь пару недель. А так я ждал, что Россия будет непохожей страной с непохожей культурой, как и любое другое место.

Опять же если бы у меня была возможность выбора, то бы, конечно, предпочел жить в Италии, мне там очень нравится, отличный климат, семейная атмосфера. Но Россия это тоже не плохо. То, как люди живут, что они ценят, во что верят… Я, конечно, ждал немного иного – может быть, какие-нибудь волнения, что-нибудь безумное…

А что вы увидели?

– Да я особенно ничего и не видел. Вот приехал в Москву, сейчас осмотрюсь. Уверен, здесь много всего происходит.

Малькович назвал вас «интересным человеком». Как бы вы описали его?

– Так же.

Его можно сравнить с Куртинайтисом?

– Нет, они совсем не похожи. Малькович… Для него есть вещи, в которые он верит. И он будет верить в них до конца. Если он что-то вбил себе в голову, то это уже навсегда. Римас немного иной. У него тоже есть вещи, в которые он верит. Но он готов пересмотреть многое. Понятно, что я не критикую Мальковича: он многократный чемпион Евролиги, непререкаемый авторитет. Понятно, что то, что у него получается, будет работать и дальше. Но и есть тренеры, которые воспринимают другие тенденции и хотят научиться чему-то новому, вывести другие решения.

Малькович – крутой дядька, на самом деле. Знаете, он же тренировал моего дядю в «Панатинаикосе», и а тут у меня была возможность поиграть у него. Мы делились друг с другом впечатлениями о нем: он совершенно не изменился. Это за целых 20 лет.

Что его характеризует лучше всего?

– Да в целом его поведение. Он кажется таким расслабленным, он никогда не кричит, он вообще не говорит того, что может выбить вас из колеи. Когда он вас прессует, то это вспышка, проходит время, и вы снова становитесь друзьями. Его невозможно ненавидеть, только любить.

Сложно ли быть легионером?

– Сложно. Особенно из-за языкового барьера. Я мало что понимаю по-русски. Немного могу сказать – сделать заказ, например, но поддержать разговор вряд ли смогу. Это самое сложное, особенно когда ты пытаешься общаться. Не хочется зависеть от людей, которых отрядили тебе в помощь. Сейчас у нас есть телефоны, все эти технологии, я просто пользуюсь гугл-транслейтом, печатаю то, что я хочу сказать, и показываю человеку. Когда начинается сезон, становится немного проще – тебя узнают, ты общаешься с партнерами, болельщиками.

А то бывает, идешь куда-нибудь в магазин и покупаешь там не то молоко или вообще что-то, что ты вообще не понимаешь, что это такое. Когда я жил в Италии, мне не нужно было об этом волноваться. Неподалеку находилась военная база США, и я ездил туда, чтобы запастись провизией. Там я хотя бы мог прочитать, что написано на банках, а не садиться перед компьютером и пытаться понять, что же я ем.

Переход

Сколько времени вам потребовалось, чтобы понять, что вы хотите играть за «Химки»?

– Меньше минуты. Я уже ехал в аэропорт, чтобы отправиться обратно домой, и мне позвонили по поводу контракта. Я уже думал о том, как буду проводить лето, наслаждаться жизнью, расслабляться, а тут появляется большой контракт – в Штатах у меня ничего не было, никаких гарантий, ничего. Европейские команды довольно нетерпеливы, когда им приходится ждать игроков. Так что я подумал, что, если я его не приму, то это сделает кто-то еще за меня. Я был в такой ситуации, что глупо было отказываться от предложения.

Как насчет Краснодара? Они как-то с непониманием к этому всему отнеслись…

– В конце концов, нужно делать то, что лучше для тебя. Нельзя же всем угодить. Ничего не имею против краснодарского клуба. Мне очень все там понравилось, генеральный менеджер, люди, которые мне помогали, но я принял это решение для себя, а не для кого-то там.

Андре Смит тут сказал, что для большинства американцев Европа – это просто место, где зарабатывают деньги, и здесь это делать проще, чем в НБА…

– Определенная доля правды в этом есть. В НБА тебе приходится потеть за каждый доллар, ничего просто так там никому не дают. Там можно играть за минимум, это примерно те же деньги, которые получают здесь. Статус миллионеров есть лишь у пяти-шести человек в команде. Но здесь у вас есть возможность играть и зарабатывать, вы, с одной стороны, получаете удовольствие от баскетбола, с другой, зарабатываете себе на жизнь.

Знаете, вот в НБА тех игроков, которые зарабатывают миллионы, ценят вдвойне, а в Европе отношение к ним немного иное. Многие считают безумием, что команды тратят такие деньги на игроков…

– У каждого свое мнение. Клубы тратят деньги, потому что хотят побеждать, привлечь зрителей на трибуны, побороться за титулы. И делают все, что для этого требуется. Это природа спорта, природа жизни, так было всегда и так всегда будет.

Что для вас баскетбол?

– Хобби, за которое мне платят деньги. Деньги тут не имеют значения, но, в конечном счете, приятно, что тебе платят за то, что ты любишь делать. Ты встаешь в 9, едешь на тренировку, потом возвращаешься домой, в 5-6 часов снова тренировка – с одной стороны, это обычная рабочая неделя, такая же, как у любого другого человека, но при этом ты любишь то, что делаешь.

Мечта

Так как вы из Северной Каролины, нет смысла спрашивать вас о любимом игроке?

– Конечно, Джордан – самый любимый игрок. Из тех, кто играет сейчас, я бы назвал Кобе Брайанта. ЛеБрон мне тоже нравится, но не так, как Кобе. Его харизма, его способность делать на площадке все, у него есть все, нет ничего, что он бы не умел. ЛеБрон сейчас вышел на такой же пик, когда он делает сумасшедшие вещи. Кобе уходит, так что факел перейдет к нему. Но для меня по-прежнему Кобе лучше, он все еще в игре, он все еще доминирует.

Против кого вам сложнее всего было играть?

– Если брать всю карьеру, то я бы назвал Рэджона Рондо – мы вместе учились в школе. Насколько он быстр сейчас, настолько же быстр – даже еще быстрее – он был тогда. Умный, атлетичный, очень умелый, расчетливый – защищаться против него на тренировках было безумно сложно. Когда он включает все скорости, у всех возникают такие же проблемы, что были и у меня. Против него очень сложно играть.

Рондо известен своим кошмарным характером. Он всегда такой был?

– Честно говоря, никогда не замечал. Обычный парень. У всех разные характеры. Тут вопрос в том, насколько вы друг с другом сочетаетесь. Для меня это никогда не было проблемой.

Тогда никто не знал, что он за игрок, как много он умеет. За один год он прошел путь от человека, которого никто не знал, до одного из лучших разыгрывающих лиги. Думаю, ему даже это нравилось. То, что люди в нем сомневались и говорили, что он не потянет, лишь мотивировало его, заставляло его показать всю свою мощь. Посмотрите на него сейчас – он мотор «Бостона».

Что вам самому больше всего нравится в своей игре?

– Больше всего моя разносторонность. Я могу подбирать, могу бросать, пасовать – я умею очень многое. При этом я могу влиять на игру, даже не делая что-то бросающееся в глаза. Это то, что хотят иметь многие игроки – уметь влиять на игру кардинальным образом.

Самый памятный ваш бросок?

– Бросок, который приходят на ум, я забил в колледже. Мы встречались с «Сиракьюз», и за 2 секунды до сирены я открылся у центральной линии и бросил. Я даже не собирался попадать, просто выбросил мяч, потому что время уже истекало. Но траектория была правильная, и он зашел.

Что вы думаете о «Бобкэтс»?

– Клубу требуется время, чтобы встать на ноги. В Шарлотт были «Хорнетс», и город заново привыкает к тому, что у них есть клуб из НБА. Всем не хватало этого, и вот команда появилась, но пока она лишь раз попала в плей-офф. Сейчас они пытаются вернуться наверх через молодежь, и рано или поздно это произойдет. Но нужно время, нужно, чтобы выросла команда.

Холден решил никогда не ездить в летние лиги после тренировок с «Бобкэтс». Вы же тоже за них выступали в летней лиге. Как это было? Вы по-прежнему мечтаете об НБА?

– Какой американец не мечтает об НБА?! Но, в конце концов, ты делаешь то, что лучше для тебя. Конечно, это навсегда останется мечтой, ты всегда будешь об этом думать. Раньше я смотрел на летние лиги как на возможность пробиться в НБА, но сейчас я изменил свою точку зрения. Если ты не играешь, это бессмысленно. Ехать в Лас-Вегас и не выходить на паркет ни в одном матче – это ужасно. Это, во-первых, проверка характера, во-вторых, проверка тебя, что ты за человек.

Когда ты приезжаешь сюда, здесь все иначе: тебя просят, чтобы ты играл. По 30-40 минут. В НБА смотрят на игроков так, в Европе – совсем по-другому. Я всегда думал об НБА как о шоу с данками и красивыми моментами, в Европе же важнее рывки внутрь, заслоны, пик-н-попы, пик-н-роллы, то, как играет команда, стабильность. Это разные миры.

Климсон

Вы уяснили, почему вас не выбрали на драфте?

– В данный момент мне наплевать. У меня был отличный выпускной год, два года перед этим тоже были великолепными. Потом ты постоянно думаешь о том, нужно ли было уйти раньше, что нужно было сделать. Может быть, кто-то подумал, что лучше не драфтовать меня, чтобы потом взять за меньшие деньги. Здесь очень много аспектов, о которых ты никогда не узнаешь.

Это был шок?

– Это был сюрприз. Не то, что шок, я не бегал и не кричал: «О, господи, боже мой, не могу в это поверить». Но сюрпризом это было. Ты все время на телевидении, все о тебе говорят, что у тебя есть потенциал, что ты можешь делать это и то. А затем, когда тебя не выбирают, ты думаешь: «Вот я столько всего сделал, и это ни к чему не привело». Но в итоге куда-то я все же пришел – играю в баскетбол, зарабатываю этим деньги.

Почему вы выбрали Климсон?

– Я туда пошел, потому что я отличаюсь от остальных. Все хотят играть за большой колледж – Дьюк, Северную Каролину, ЮКонн. А мне нравилось играть против этих команд. Понятно, что они меня не захотели брать, но мне хотелось им показать, что я мог бы играть там. Для меня это был такой способ завоевать уважение. После матчей они говорили: «Да, он может играть». Или тренеры повторяли: «Надо было брать его». Поэтому я и выбрал Климсон. Мне хотелось, чтобы люди запомнили меня как игрока. Климсон главным образом известен своей футбольной программой, но за последние пять-шесть лет, как я туда попал, уровень баскетбола подрос.

В колледже у вас была ужасная статистика по штрафным. Почему?

– А, это проклятье Климсона. Я приехал в Европу и бросаю здесь 80-85 процентов. Все говорят, что это проблемы с концентрацией, но мне кажется, что баскетбольные боги просто прокляли Климсон. Если посмотреть на статистику, каждый игрок за последние 5-6 лет очень плохо бросал штрафные – сравните с тем, как они бросают сейчас. Что-то не так с Климсоном.

У вас прозвище есть?

– С университета меня называли «Sizzle». Однажды на тренировке – я был тогда на первом курсе – я играл со старшекурсниками. Я бросал им вызов и забивал все мячи. Мы сыграли 5 или 6 партий, и я ни разу не промазал. Вот парень, который играл со мной, и назвал меня так.

Что вы изучали в Климсоне?

– Криминалистику.

Выбора между баскетболом и криминалистикой не было?

– Нет, конечно. Я, конечно, участвовал в практических работах, ездил на места преступлений и все такое, но выбор между баскетболом и расследованием кровавых убийств вроде бы понятен. Сомневаюсь, что я буду заниматься этим в будущем. Не потому что, что потерял к этому интерес. Просто после карьеры я, наверное, буду отдыхать, проводить время с семьей, просто быть игроком на пенсии.

Как вы видите свою жизнь через 20 лет?

– Мне будет 45. Следующим летом я женюсь, так что, надеюсь, что буду стареть у себя в доме с женой и детьми. Получать наслаждение от жизни, ездить по миру, делать вещи, которые еще не делал до этого.

Европа

Ваш дядя играл в Европе. Вам было сложно решиться на переезд?

– Ему было сложнее. Он четыре года отыграл в НБА, а затем уехал в Европу. Мне кажется, ему нравилось в Европе, здесь он вырос в одного из лучших игроков Евролиги. Его советы пошли мне на пользу, он много знает всего о баскетболе, он научил меня, что Европа – это другой мир, и ты должен быть психологически готовым к этому. Я был готов.

Это был самый сложный момент в вашей жизни?

– Когда я приехал в Италию, то думал: «Что я здесь вообще делаю?». Мне ничего не нравилось, я хотел домой. Я не мог уснуть. Вначале я жил в Латине, в 40 минут от Рима – очень маленьком городе, где вообще нечего было делать. Мне было скучно. Я не мог спать по ночам, ходил все время с красными, желтыми глазами. Я не был там, где хотел быть. И пытался придумать способ, как выбраться из этого положения. Ну я начал играть – 8-9 матчей я набирал больше 30 очков, и в конце концов это привело меня в «Бенеттон», один из лучших клубов Италии. Все как-то наладилось.

Можно сказать, что годы в Европе поменяли вашу жизнь?

– Конечно, и речь не только о баскетболе. Как человек, я гораздо лучше начал понимать людей, научился не думать о себе, я вырос как личность. Могу ли я сказать, что я совершенен? Нет, но по большей части я изменился. Я был таким беззаботным парнем, который не понимал, куда он идет. Выступление в Европе дало мне это понимание, это направление. Вы находите путь, который помогает вам сохранить рассудок, получать удовольствие от жизни. Я все еще в поиске, конечно, но начал понимать, что хорошо для меня.

В чем суть этого пути?

– Суть в том, чтобы стать хорошим человеком, понять, что такое жизнь. Жизнь прожить – не поле перейти. Все не так просто, все не дается тебе за так. НБА – это мечта, но нужно много работать, чтобы туда попасть. Ты не теряешь мечту: если тебе что-то нужно в жизни, нужно работать, чтобы это получить. Иногда жертвовать чем-то. Это главное: чего бы вы ни хотели достичь, нужно быть готовым жертвовать, чтобы что-то менять, чтобы достигать своих целей. Именно это я и делаю здесь в Европе. Я хочу быть лучшим бойфрендом, мужем, лучше понимать людей, лучше понимать баскетбол, учиться чему-то новому, учиться европейскому баскетболу, чтобы быть универсальным игроком и в Европе, и в Америке.

Когда ты живешь в Италии и видишь всю эту семейную атмосферу, ты не обязательно хочешь завести семью, но ты хочешь жить именно так. Ты хочешь быть счастлив со своей семьей, проводить время с детьми, женой. Одним прекрасным днем ты садишься и думаешь: «Вот я когда-нибудь хочу, чтобы у меня было также. Нужно изменить это и это, чтобы этого добиться». Я не хочу, чтобы меня знали как полного придурка, как человека, с которым невозможно иметь дело. Я хочу быть человеком, на которого можно всегда рассчитывать, которому можно доверять, я хочу быть таким идеалом.

Вы религиозный человек?

– Я верю в бога. Меня нельзя назвать христианином, католиком. Просто верю, что бог есть.

Кстати, о придурках. Вот в НБА полно примеров всяких странных вещей: Аренас со своими пистолетами, Монта Эллис свалился с мотоцикла и так далее. Как думаете, почему в Европе этого совсем нет?

– Это происходит, потому что люди хотят чувствовать себя свободными. А это значит – где-то рисковать, не быть роботом, которого запрограммировали делать то и то. Я сам таким был и знаю. Понятно, что приносить пистолет в раздевалку – это за гранью. Но ездить на мотоцикле, почему нет? Ты сам контролируешь свою жизнь, ты несешь за нее ответственность. Ты сам принимаешь решение, никто не делает это за тебя. В Европе парни немного другие: по большей части они просто ходят в клубы и отдыхают там. Ничего такого дикого. Опять же это вопрос свободы. Просто нужно понимать, что за последствия придется отвечать тебе.

Семья

Мы все знаем вашего дядю Байрона Динкинса. Расскажите еще о вашей семье.

– Мой брат еще учится в школе, он собирается стать парикмахером.

А так у меня в семье любят смотреть спорт: моя бабуля – фанат баскетбола, моя мама всегда меня поддерживает, она особенно не любит баскетбол, но, когда меня показывают по телевизору или я где-то играю, она всегда смотрит. Моей девушке, конечно, не нравится, что когда она приезжает сюда, здесь баскетбол 24 часа в сутки, но это все же мелочи.

Я начал играть в 3 года, бросал мяч в маленькие кольца. Все заметили, что у меня интерес к этому. Так что каждый раз, когда дядя приходил к нам, он играл со мной. Не он привел меня в баскетбол, но он начал тот процесс, который происходит сейчас. Я живу в Ричмонде, но летом я всегда приезжаю к нему в Шарлотт на пару дней, чтобы поддерживать эту связь между нами.

В детстве я очень любил играть в бейсбол. У меня хорошо получалось. Еще я играл в футбол. Но любовь к баскетболу в итоге оказалась сильнее, и я остановился на нем.

Еще вы любите гольф…

– Ну да, сейчас я полюбил и гольф. Он кажется скучным, но на самом деле это такая вещь, которая помогает снять стресс, выйти после игры на открытое пространство. Не то, что ты выплескиваешь ярость и лупишь по мячу изо всех сил. Мне нравится гольф, потому что в нем есть стратегия, спокойствие – нет всей этой шумихи, никаких девушек из группы поддержки… Только ты и стратегия – как добраться до лунки, как послать мяч в нужную зону.

Образ

Есть стереотипный образ игрока НБА с безразмерной одеждой, татуировками, украшениями…

– У меня есть татуировки, я ношу серьги, слушаю рэп, ношу обычную одежду – это просто стереотип. Нельзя судить человека по тому, как он выглядит. Войду я в дверь, с татуировками, слушаю рэп. Что вы скажете? Типичный чувак? Но потом мы поговорим, вы услышите мой акцент, то, как я говорю, и вы скажете: «Ага, он образованный человек, образованный черный». Все эти татуировки, пирсинг, рэп и прочее не определяют то, кем я являюсь. Я образован. У меня есть диплом. Я умный. Я могу поддерживать разговор и не говорить с вами так, как будто один из нас умственно отсталый.

Вам нравится читать?

– Да, немного читаю. Последняя книга, которую я прочитал – «Алхимик», отличная книга для любого. Книга, которая мотивирует. Она объясняет, как ты должен стремиться к своим целям, стремиться познать себя, кем ты хочешь стать, что ты хочешь делать. При этом это не просто скучная книга. Ее интересно читать, потому что ты пытаешься понять, как этот парень доберется до пирамид, как он поймет себя, что он на самом деле ищет. И это соответствует реальной жизни. Все чего-то хотят и к чему-то стремятся. Вопрос только в том, как вы смотрите на те испытания, которые нужно преодолеть, чтобы приблизиться к вашей цели. Рекомендовал бы эту книгу любому.

Какая из ваших татуировок наиболее значима?

– Главным образом вот эта. Это библейская цитата – Послание к Филиппийцам 4:13 – «Все могу в укрепляющем меня Христе». Когда все плохо, не показывай свою слабость. Когда видят твою слабость, ты становишься более уязвимым. Оставаясь сильным, борясь, ты можешь сделать все. В этом ее сила.

Ваш бывший партнер Джеремайа Мэсси известен своим гагста-рэпом…

– Вы это называете гангста? Наверное, здесь все так считают, но вообще это обычный рэп. Все, конечно, говорят о машинах, одежде, деньгах, но большинство песен – просто о жизни. Не весь рэп о том, как кого-то убивают.

Смешно – в прошлом году меня русский парень спросил: «Мужик, как там жизнь у тебя на районе? Стреляют?». То, что вы видите по телевизору, не всегда происходит в жизни. Я живу в хорошем районе, рядом с белыми. Насилие есть везде. Но не везде люди ходят с оружием и стреляют во все подряд.

Ваш Твиттер аккаунт защищен. Непривычно для знаменитости…

– Вы считаете меня знаменитостью? Да не, я обычный парень. Если аккаунт настоящий, то я с радостью всех добавляю. Живу нормальной жизнью, ну, может, и не нормальной, но я все равно такой же человек.

Есть что-то, что вам в себе не нравится?

– Я слишком положительный. Мне не нравится, что я все стараюсь держать в себе. Даже когда мы играем в баскетбол, и кто-то выводит меня из себя, я все равно стараюсь это подавить: «Забудь, ничего страшного». Я даже иногда стараюсь сделать так, чтобы показать свое недовольство.

То есть никогда не дрались в игре?

– В игре – нет. Как-то подрался на тренировке в Италии.

Зачем?

– Так получилось. Он что-то сказал, я что-то сказал, ему это не понравилось, началась драка. Ничего страшного. Но я не люблю такие вещи. Я против насилия, драк. Я никого не бил, просто защищал себя.

Вы вот говорите, что против насилия, а ваш любимый фильм «Человек со шрамом»…

– Слушайте, ну это же кино! Мне нравится «Человек со шрамом», потому что он рассказывает о человеке, который вышел из ниоткуда, приплыл на лодке с Кубы, и вся его жизнь – это путь из трущоб наверх. Ему это удалось. Да, через насилие. Но мне нравится фильм тем, что он хотел добиться успеха и двигался к нему. Он хотел заработать и делать все, что ему нравится.

Насилие это другое. Просто сейчас очень легко заполучить оружие, легко ходить по улицам и стрелять в людей. Уровень насилия в мире просто нелепый. И его не контролируют.

Вы боитесь?

– Мне часто задают этот вопрос. Вот ты играешь за границей, тут разное происходит, тебе не страшно? Да нет, не страшно, я не могу бояться. Думаю ли я об этом? Да. Боюсь? Нет. Не могу же я жить все время и бояться. Я приучил себя к тому, что я не могу волноваться из-за того, что происходит в мире. Я могу только контролировать только то, что связано со мной, что я делаю сам.