Иван Ленькин

поэт

Категория:

Искусство

Гражданство:

Россия

Биография

Белая ворона

Я сам белая ворона. Поэтому недолюбливаю других белых ворон. Но понимаю, что и на них тоже держатся государства. И вот однажды шел по левому берегу Шелони. И вдруг услышал голос. Раздвинув кусты, увидел человека с тетрадкой в руках, читающего стихи : телятам.

Зовут его Иван Александрович Ленькин.

В Старом Шимске, где он родился, его с некоторых пор стали ненавидеть. Жил-жил человек нормально, как все. Не высовывался. Но с некоторых пор стал чудить: каждая вторая хата вино гонит, он тоже этим занимался, и вдруг - завязал. С чего бы это? Ну умерла жена, потом невестка; сын стал попивать. У вс

ех же в деревне родственники умирают от этого - назовите у нас хоть одного трезвенника? А этот, видали, на пустующих землях огород зачем-то огромный разработал, по десять тонн картошки сдает заготовителям. Или осенью: отдыхать положено после летних забот, праздники православные и не православные спр

авлять, а он приладился хрен по заброшенным селам копать, за клюквой ходить. Грех это.

Ну хорошо, яблок продал, слив на тысячи рублей, корзины плетет, ладно - не такие, как у всех, - грубые под картошку, а беленькие вперекидку с красной лозою, - так еще на старости лет купаться стал до льдов, а п

отом и на зарядку бегать. Да еще кружок по корзинам в доме дефективных устроил.

Но самое главное - стал заговариваться: идет по селу, что-то бормочет себе под нос, на здоровки внимания не обращает. Обидно ведь. Скоро все и вовсе всполошились: сочинитель стихов! Ну пусть всех останавливает и что-т

о про радугу читает - от такого сбежим. Но ведь он своими писульками и опозорить может. Знаем, проходили в классах Некрасова напополам с Маяковским. И разных там Зощенок это до добра не довело. Опомнись, говорили ему! Не слушает. Избрали другую тактику: начнет останавливать - обматюгаешь его. Не пом

огает. Тогда кошку дохлую кинули ему в колодец, огород коровами потравили, на дому вперед мелом, потом дегтем написали: "Здесь живет "поет-гений"!" Не внял. А ведь за 70 лет старикашке. Перестали совсем с ним разговаривать.

Как Ивана перестали слушать, стал он молодежи, то есть телятам и ягнятам,

стихи читать. И корзинки плести все продолжал. И вот работал он с корзинками на реке Наум, что пересекает шоссе Новгород - Старая Русса. Там как раз лоза для оттенков плетения росла. Зашуршало рядом: "Икарус". Он голову поднял и видит: выходят из автобуса иностранцы.

Наши экскурсоводы в конце ко

нцов догадались: стали заморских гостей останавливать не в райцентрах, где горы вокруг туалетов, а перед Чудовыми, Порховыми, Холмами: Даже такая загадка образовалась: "Валдайские возвышенности, а посредине будка без крючка".

Ну и когда тут одна дамочка свое дело свершила, Ленькин хоть и покосилс

я на нее, но глаза опустил. Подходит она к старику и начинает торговать детскую корзиночку для сбора ягоды. Конечно, корзинщик не понимает. Но тут переводчик подошел, за продукцию центы-шиллинги предлагает. Деревенский жихарь, простая душа, даром им протягивает работу, не берет "мани-мани". Тогда в

знак дружбы ихние алкоголики стали фляги доставать, висками Ивана Александровича потчивать. Не знали, что ему спиртного наливать нельзя, он вроде и не пьет, но когда выпьет, начинает с коровьей молодежью стихами говорить.

И тут ему почудилось, рассказывал он мне, что вокруг него телята с поросята

ми стоят. Ну Ленькин и начал: "Озера полноводные зеркальны, /Клонятся ивы ветвями к росе /И журавли танцуют танец бальный, /Купая ноги в голубой росе:" И так далее.

Гости заинтересовались, голос у Ивана мелодичный, рифма плавная и ловко сработано. Пока плетешь - времени-то много. Да и переводчик

прозою красоту мысли доносит. К тому же он оказался не простой, а золотой: переводил вроде и Мандельштама с Пастернаком, Цветаеву и еще Ахматову.

Так вот переводчик и говорит: "Ну, тогда спасибо, до свидания", дарит Ивану фляжку с остатками, щелкает кнопочкой, и "фрр" - заработали моторы. А Ваня

пошел к себе - далее насмешки слушать.

Проходит лето в трудах, заботах и в стихах. И вдруг почтарка Галька по деревне бежит: "Дядя Ваня, дядя Ваня, бери тележку, тебе двухпудовая посылка от капиталистов пришла!" Ленькин сначала не поверил, мол, опять каверзы какие-то однозначно сельчане строят.

Но все же не "дедом-поетом" его Галька обзывает, а дядей Ваней.

Заявился на районную почту в Шимск. И тут же из дверей Сама Главная выплывает, помогает тюки грузить в тачку, а по тюкам-то сверху вниз и поперек и вдоль "Лондон, Лондон, Лондон" и скромненькое нашенское "Проверено".

Дело перед пе

рестройкой случилось. Иван хотел тут же один мешок вспороть. "Да не надо, - говорит Главная Почта, - мы уже проверяли. Ты бы нам лучше, Иван Александрович, подписал книжку, и вообще нехорошо скрывать свои способности!" Взяла и вытащила из прорехи, заклеенной кое-как, книжку - название на английском

и русском языке "Деревенские рассветы".

И когда ехал Ленькин уже по деревне, - осень же, все отдыхают после уборки, - люди из-за гераней высовываются, выскакивают на улицу: "И нам, и нам подпиши!" Откуда узнали? Как по Высоцкому - беззубые старухи успели разнести весть по домам!

И с тех пор за

уважали Ивана Александровича Ленькина, поэта деревни Старый Шимск. Особенно после того, как новгородское телевидение прискакало. Но вот в Союз писателей его почему-то не приняли, хотя Ленькин четвертую книжку выпускает уже на те фунты-стерлинги, что на почтах не успели украсть.

В какой-то мере и

меня это касается - то был когда-то я покровителем Ленькина, а теперь вроде он мой покровитель. И еще злюсь на него, то носил мне свеклу-хреновину, но последнее время скуповат стал: после первой книги заказал в моем издательстве "Комар" (Костров Мар) брошюрку про себя тиражом сто экземпляров. А выку

пил только десяток. Еле-еле удалось остаток распродать. Себе в убыток.

А фамилию того переводчика (в машинке нет таких букв) рисую от руки: Richard McKane. И еще - как приеду к Ивану слив покушать, уж больно хороши у него желтые сливы, так народ подходит и просит себя сфотографировать с поэтом. Х