Ирина Коржаненко

Ирина КОРЖАНЕНКО: "Олимпийское золото я не верну!"

Ирина Коржаненко будет дисквалифицирована. Об этом говорили давно, сразу после скандала в Греции. Скандал загадочен, как все допинговые.

До Олимпиады спортсменкой были пройдены все тесты как в нашей лаборатории, так и тесты Всемирного антидопингового агентства. Что дало бы толкательнице ядра кратковременное применение препарата станозолол, никто объяснить не может. Ирина все отрицает, медаль не отдает. Как как-то заметил глава антидопинговой инспекции Олимпийского комитета Николай Дурманов: “Коржаненко систему Станиславского не изучала, возмущается искренне”. Наш корреспондент взял интервью у спортсменки в тот момент, когда она держала в руках газету с сообщением о своем пожизненном приговоре…

— Ирина, вы готовы были к подобному заявлению? И как понимать слова, что вы не предпринимали никаких ответных действий, несмотря на различные предложения со стороны и федерации, и юридического отдела ОКР?

— Я пять минут назад купила газету, сама в шоке. Удивляюсь на людей, которые смотрели мне в глаза и били себя в грудь: мы сделаем все, чтобы тебя вытащить! Одни разговоры, чтобы прикрыть себя и продемонстрировать, какие они ярые борцы против допинга! А все спортсмены такие вот уроды. А ведь еще в Греции я просила дать бланки и помочь заполнить апелляционные листы. Мне отказали, причем несколько раз. Для того чтобы понять, как вести дело, я разговаривала и с Бриллиантовой (Александра Бриллиантова возглавляет юридический отдел ОКР), и с руководством федерации в Москве. Но ничего, кроме уклончивых ответов, не получила. Господи, я так и знала, что все закончится именно так!

— Подождите, давайте по порядку — вот вы бланки просили…

— Я просила дать образец, помочь его заполнить. Потом уже в Москве мне заявили: раз ты отказываешься вернуть медаль, значит, помощи не будет.

— Вы до сих пор не изменили свое решение?

— Но возвратить медаль — значит повесить на себя то ярмо, которое они как раз на меня и повесили. Это равносильно признанию, что я принимала этот станозолол! Поэтому я и сказала: “А может, вы все-таки разберетесь, что происходит?” Наши спортсмены брошены и никому не нужны. Когда они попадают в такую ситуацию, как я, — а это бывает с периодичностью раз в полгода, — их тут же сдают, оставляя один на один со своей бедой. Сейчас меня продолжают убеждать: понимаешь, на наших спортсменов будут давить, верни медаль! Но это полный бред — при чем тут вся сборная России? И я стою на своем и буду стоять. Потому что огромное число спортсменов, болельщиков на моей стороне. Подходят ко мне и говорят: “Ирина, ни в коем случае не вздумай отдавать медаль!”. Со стороны, оказывается, видней, как наших спортсменов сдают за шапку сухарей.

— Последняя информация про разгоревшийся скандал: ваши пробы на допинг отправлены в Финляндию в независимую лабораторию.

— Да, это те пробы, которые я сдавала до выезда в Грецию и после приезда. Они показали отрицательный результат и должны были быть отправлены в Финляндию.

— А кто должен был отправить?

— Наша московская допинговая лаборатория. И это было, видимо, решение нашей федерации. Но в январе мне официально сообщили, что ИИАФ дал конкретный ответ: никакие пробы Коржаненко не были отправлены, и никакая финская лаборатория запросы на эти пробы не получала.

— Подождите, Ира, я что-то уже ничего не понимаю.

— И я ничего не понимаю! И каждый раз, когда приезжаю в Москву, ничего не понимаю. Могу единственное сказать: если кого-то решили убрать, то сделают все, чтобы человек не смог вылезти из дерьма. Мы с мужем много раз все это обсуждали, я говорила: рано или поздно во всем обвинят меня. Кто я такая? Обычная девочка из провинции. Ни связей, ни положения — в результате что хотят, то и делают.

— Но вы хотя бы попытались выяснить: что случилось в Финляндии?

— Сначала в федерации признали ошибкой огласку того факта, что финские пробы отправлены. А ведь мы ждали ответа целых полтора месяца, все были уверены, что анализы на проверке… Потом прозвучала новая версия: финны боятся дать ответ, что проба отрицательная, потому что не хотят скандалов с ВАДА. Ну и, наконец, мне было прямо заявлено, что никто не полезет на рожон, потому что все боятся испортить отношения с Международным олимпийским комитетом.

— А почему вы не взяли адвоката? Дорого? Или понимали, что бессмысленно?

— Меня опять же убедили, что никакой суд Лозанны не примет мое дело. Да я ни на кого особенно и не надеялась, потому что изначально никому не верила. Ведь в 1999 году, когда мне вообще было чуть за 20, сложилась точно такая же ситуация: тогда прямо в аэропорту мне с ходу заявили: у тебя положительная проба — и тот же самый станозолол! — и тут же отобрали медаль. Я отдала награду без разговоров опешив. И теперь есть повод утверждать, что, раз я отдала медаль, значит, я согласилась с применением допинга. На сей раз я, естественно, сделала все по-другому. Я сказала: ну попробуйте хоть что-то предпринять, обсудите, что можно сделать, чтобы пожизненная дисквалификация была заменена на временную. Конечно, я не вернусь в этот спорт. Мне в такой спорт “играть” неинтересно. Но вы хотя бы создайте видимость, что боретесь за права российского спортсмена, чтобы у других ребят был шанс на дальнейшую борьбу!

Между прочим, не только в России, а вообще в мире преступникам, которые совершают не одно убийство, и то не всем дают пожизненный срок. А тут получается, что спортсмену перечеркивают все, коверкают жизнь и выкидывают как ненужную вещь на свалку. Растаптывают и унижают публично, на весь мир. Не знаю, мне тяжело об этом говорить, но вся система в спорте построена не ради спортсмена, а против него. Если открыть эти кодексы, правила ВАДА (Всемирное антидопинговое агентство) — получается, что спортсмен виноват всегда. Конкуренты могут вам подсыпать или подлить в пищу какую-нибудь гадость, вы и знать об этом не будете, а вердикт один: дисквалифицирована!

— Ира, сейчас уже можно сказать — в тот момент, когда еще в Греции у вас хотели забрать медаль и вы сказали, что она с братом улетела домой, — награда была еще с вами?

— Ну да, какой-то период она была со мной. Некоторые СМИ, кстати, комментировали, что меня с позором выгнали из Олимпийской деревни. А я сама лично развернулась… Еще спросили: а куда ты едешь? Я говорю: уеду в другую гостиницу. И мы спокойно выехали, никто нас не выгонял, никаких претензий, никаких указов, что в какой-то срок определенный я должна покинуть Олимпийскую деревню. Абсолютно ничего.

К слову, чего только я не узнала в последнее время про себя: оказывается, я и наркоманка, и алкоголичка, и семья у меня вообще непонятно какая, и что я на самом деле... переодетый мужчина... Полный бред!

— Если решение о пожизненной дисквалификации — а судя по всему, его уже не избежать — будет принято... Это значит, в спорт — любой, не только легкую атлетику — вы вернуться уже не сможете?

— Да, у меня было много предложений — в тяжелую атлетику перейти, например. Но, как выяснилось, теперь я могу только неолимпийским видом спорта заняться. Да чего там говорить: отмахнулись от меня, как от назойливой мухи. Знаю, еще в Греции функционеры поставили на мне крест: “Что вы с ней возитесь? Вам что, скандалов мало с лыжниками, с фигуристами было?”

...Конечно, мне хотелось бы связать жизнь свою как-то со спортом. Понимаете, 15 лет я варилась в этой каше. Это же вся жизнь. Хорошо, если человек сильный характером. А сколько случаев — спортсмены спиваются, умирают. В нищете, забвении. У нас помнят спортсменов тех и тогда, когда им на шею вешают золотую медаль. Я вот смотрела чемпионат мира по лыжам — и кто-то из корреспондентов сетует: вот у нас всего лишь серебряная медаль. Я подумала: господи, до чего у нас люди “зажрались” — “серебро” уже не медаль. Вот так у нас и многие чиновники знают, что такое профессиональный спорт, только по теории и методикам. Если бы они столько лет вкалывали, понимали, какой это адский труд и через что спортсмены проходят, может, и дела как-то иначе решались?

— Спорт — это вся жизнь, но и в то же время все знают, что уход неизбежен…

— Да, спорт это временное явление. Жизнь продолжается, нужно ее перенастраивать. Я очень благодарна всем болельщикам и людям всем, кто поддерживает меня и поддерживал. До сих пор простые люди подходят — и плачут, и переживают, и предлагают: Ира, может, чем-то помочь? Им всем — огромное спасибо.