Иосиф Ашкинази

Пророчество Иосифа Ашкинази

Иосиф Ашкинази родился в Ташкенте, в еврейской семье. Его мать Эстер Моисеевна Рабинович была геологом, отец Борис Ойзерович Ашкинази - экономистом. С детства маленький Ося проявлял склонность к рисованию. Свое первое ювелирное произведение он создал в 10-летнем возрасте и назвал его "Бегущая по волнам", а в 13 лет на день рождения бабушки подарил ей изящную композицию из проволоки - юноша и девушка, танцующие на крышке рояля. Теперь этот подарок хранится в Израиле, в городе Раанане, где живет Эстер Моисеевна. Там же год назад был похоронен ее единственный сын, талантливый художник, поэт, ювелир Иосиф Ашкинази.

Ноктюрн проплывающим облакам" - так называется колье из белого металла с аметистами и хризолитами. Его автор - художник-ювелир, который слышит музыку камня, пишет стихи и любит женщин. "Любит, пишет и слышит" к настоящему времени уже перекочевало во время прошедшее, потому что ювелир Иосиф Ашкинази прожил на Земле всего 42 года: родился 31 мая 1959-го и ушел 30 августа 2001-го.

"Встреча миллениума случилась, как случка... Ощущаю единение души с хромою сучкой, мелко дрожащей и жмущейся к промозглой стенке. Все корежится в этом провинциальном мире. Крупицы тысячелетия сочтены" - писал Иосиф. Он уже знал, что смертельно болен и что его время стремительно истекает.

Семь последних лет Иосиф жил и работал в Оренбурге - городе моего детства и юности. Года три тому назад, когда я в очередной раз навещала родителей, старый добрый друг восторженно и увлеченно рассказал, что в Оренбург приехал замечательный художник, привез уникальную коллекцию драгоценных камней и самоцветов и что можно познакомиться с Иосифом в его мастерской, и что - да-да, пожалуйста! - можно прийти, можно и с мамой, и с видеокамерой.

В ту зиму 1998-го я не расставалась с видеокамерой. И мама, и Иосиф еще живы - мама рассматривает и примеряет украшения, любуется огранкой камней, необычностью работ Иосифа (а я при этом думаю, что вот вам и красавица - хозяйка Медной горы), а Иосиф, как настоящий экскурсовод, рассказывает о своих сокровищах: "Какими они были, когда висели луной на небе. О том, какими они были, когда всплыли мелодией под руками музыканта, о том, какими они будут под моими руками, когда родятся вновь". Голос Иосифа завораживает, он классически правильно строит свою речь, руки его с изрезанными, обожженными и зачерненными кислотой пальцами, любовно указывающие на камни, - такой формы, что скульптору или художнику на зависть. Он курит крепкие папиросы, заваривает душистый чай, разливает по пиалам по-восточному, понемногу, а я продолжаю все это снимать.

Настенная плакетка "Памяти Пастернака". Аллитерация пастернаковской свечи на столе, агат-карнеол, кристаллы кварца, каплевидный оникс; серебро, мельхиор, зернь, резьба по камню, ковка, многослойная филигрань. Пламя свечи отражается в камне, постепенно нагревает его, видны всполохи рассвета или заката, и - мгновенная вспышка глубинной памяти - "Мело, мело по всей земле во все пределы...".

"Камни показывают что-то невероятное: то, чего нет, и то, что в принципе есть. Только надо захотеть почувствовать этот мир. Его ощущаешь под пальцами, когда работаешь. Красота камня для меня - это воплощение мечты, воплощение любви. Словно первое прикосновение к любимому человеку".

Мы четверо потерялись в тот вечер во времени и пространстве - увлеченность Иосифа передалась нам, теперь мне кажется, что по-другому и быть не могло, потому что все эти сердолики-агаты-хризопразы-аметисты-ониксы-финакиты с далеких островов излучали теплый свет, мерцали, перемигивались друг с другом и с хозяином мастерской, превращая тесную комнату в таинственную пещеру или в занебесный космос, или в дно морское.

"Камни - это звезды. В этой мастерской для меня не просто дом. Здесь я придумываю свой мир, и перестает существовать идиотизм окружающего, неустроенность жизни, гонка за ценами".

В такого человека невозможно было не влюбиться. Меня покорили иудейская изящность, мягкость, мудрость, улыбчивая красота, глубокие европейские знания, тонкий ум.

Друзья помогли Иосифу Ашкинази с мастерской, вместе они организовали первую персональную выставку в оренбургском краеведческом музее. Иосиф привез в Оренбург не только коллекцию камней-самоцветов, но и множество собственных работ, выполненных с безукоризненным вкусом. "Время, когда цветет сакура" - здесь преобладает желтое свечение сердоликов и хризопразов. "Посвящение Дебюсси" - в этой трехсторонней подвеске Иосиф соединил несочетаемое - бирюзу с фианитами, ее можно надевать по-разному, с трех сторон, и от того, с какой стороны на нее смотришь, меняется настроение вещи, ее музыкальный ритм. "Водопад Солнца" - многофункциональный пояс-колье-ожерелье из белого металла с сердоликами. "Там, где встречаются день и ночь" - эта работа, как облака, пронизанные солнечными лучами. "Пантера" - серьги и подвеска из тонкого матового золота с изумрудами и рубинами, золотая бархатистость скани подчеркивает льющийся свет камней. Обаяние его вещей так велико, что я до сих пор ношу их в себе, а не на себе, то есть невидимыми.

Иосиф родился в семье геолога. С детства отправлялся с мамой в экспедиции по Средней Азии, семилетним мальчишкой знал названия сотен камней. Потом и сам учился в Ташкентском политехе на геологоразведочном факультете. Среднеазиатский Восток сменился в 1983 году Востоком сахалинским, где он продолжал пополнять свою коллекцию минералов, собирая их в экспедициях на Камчатке и Курилах.

...В конце апреля мы виделись с ним в последний раз. Встреча откладывалась - Иосиф уже не мог самостоятельно передвигаться.

Полдень. Валяются огромные шины, солнце нагрело их изрядно, и запах будто вблизи резинового завода, запах мазута и нажаренных железяк вперемешку с соляркой и пыльным ветром... Одноэтажное здание, выбеленное известкой, с одним окном и одной дверью, к которой ведет лестница железная и шаткая. И вот Иосифа вносят на руках по лестнице его друзья. Мы все - нас много, человек 10-12, - наконец в мастерской. Мы пришли смотреть Петуха - "Пророчество".

...Остается

ужин всухомятку и создание

Пророчества,

вещающего мрачно о конце

человечества,

смывающего время - фекалий

вечности -

воронкой из падающих облаков

и листьев,

в которой исчезнут дома и лица

и останется только безликий город,

беззвучием поглощаемый год

от года.

Крик петушиный скрутит

в регтайм реальность

во искупленье ошибок.

Познается музыкальность

происходящих событий -

прихоть вечного дирижера,

управляющего всеми, словно

на пальцах - нитки,

и никому уже не выбраться

из этого хора,

исполняющего тему в симфонии

Шнитке

или "Реквием" Верди...

Финалом сопрано взмоет,

и лист, еще дрожащий

в поднебесье, упадет

и планету накроет...

Солнышко специально было ярче обычного в этот день. Я разглядела ставшие еще более изящными руки Мастера. Скульптурная огранка руки не изменилась, изменился их цвет, я поняла, что они стали просто чистыми. Все ожоги и порезы на пальцах зажили, следы от кислоты смылись.

Сокровища, которые я видела раньше и помнила, как любимые стихи, и книги, и картины, и спектакли, отбрасывали радужные блики на все поверхности. Осторожно был извлечен из тайника Петух.

О нем я узнала еще в Москве - мне показали буклет с петербургской выставки. Знакомая фамилия, маленькая черно-белая фотография "Пророчества". Любые рассказы и сравнения о фантастическом произведении - "вечное заблуждение, ложь, причем двойная - ибо в нее верит так называемый искусствовед. Всегда хочется сказать ему словами булгаковского героя: "Здравствуйте, господин соврамши". Причем даже тогда, когда разъясняющим, то есть "искусствоведом", является сам автор. Если бы он смог разъяснить все, что хотел сказать произведением, надобность в его творении отпала бы...".

Еще на Сахалине был задуман триптих "Цивилизация". Иосиф рассказывал о своих идеях друзьям-художникам. Петух-перстень - агрессивный, механический, закованный рыцарь, его шлем - пожар головы. Красные сердолики - гребень и борода его. Символ отступления от Б-га. Город засасывается в воронку времени, но жизнь существует до тех пор, пока есть Свет.

Мы пробыли вместе часа два. Иосиф устал, ребята подхватили его и понесли по коридору, спустились с ним к машине, а он только похохатывает: "Вот до чего дожил, при жизни носят на руках". Я наклонилась к окошку машины, к уху Иосифа и тихо сказала: "До встречи". И он услышал... Протянул руку и погладил меня по щеке: "Спасибо, Наташа". Он понял...

А я разве думала, что не поймет?..