Игорь Мальцев

Когда служба приятна и легка

Всё свое детство — ровно с 1958 года — я провел по военно-морским базам, по военным частям. Потом еще служил на Тихоокеанском флоте. Неважно. Просто на базе этих скромных жизненных наблюдений у меня в запасе есть пара слов про 23 февраля.

В России мужчины делятся на тех, кто служил в армии, и тех, кто сидел в тюрьме. Остальные типа не мужчины вовсе. Есть, правда, те, кто сидел в тюрьме и служил в армии одновременно — это служащие стройбата. Хотя вы вряд ли знаете об этой особенности русской армии. Вы вообще многого не знаете.

Однажды я попал в прекрасный финский домик на вершине горнолыжной горы — там было полно московских журналистов-мужчин и один высокопоставленный европейский чиновник. Мужчина. На ужин было пиво, финская колбаса и прочие удовольствия. После ужина мужественные московские журналисты разбрелись по койкам и телевизорам. Мы с европейским чиновником встали, собрали посуду, мусор. Не сговариваясь, сложили все в две мойки и начали синхронно мыть. Пока мыли, я его спрашиваю: «Ты где служил?» Он говорит: «В разведке». «А я — на флоте». И продолжили мыть посуду за тех, кто очень гордился, что нигде никогда не служил кроме газеты «Новости Автопилота».

Я к тому, что люди реально делятся на тех, кто служил в армии и никогда не служил. Причем это не зависит от того, американская это армия, израильская или российская (в моем случае — вообще советская).

При этом я совершенно точно презираю людей, которые говорят «армия — это школа жизни», потому что они врут. С таким же успехом эти люди могут говорить «тюрьма — это школа жизни» или «могила — это школа жизни».

На самом деле армия — это клево. И всё, что в армии надо делать, — всё можно делать быстро, качественно и эффективно. Правда — мне в армии нравилось. Вот ты понимаешь, что надо два года делать дело. Если мы не поехали в Афган, куда нас пыталась послать родная коммунистическая партия (спасибо, Зюганов, напомнил — сам за себя голосуй теперь) убивать афганцев и пашем тут — на Тихоокеанском краснознаменном, то всё просто: подъем, служба до команды «команде мыть руки», потом служба после обеда — изучение техники там, драить палубу.

Если кто что — мыть посуду и чистить картошку. Тоже мне искусство. Идешь и делаешь. Вечером — стирка робы, которая сильно смахивает на denim, свободное время, просмотр программы «Время» и отбой. Вот ничего такого, от чего бы воротило с души, нету. Всё это делается легко и просто. Не из-за чего вешаться в каптерке или стрелять из автомата себе в нёбо на посту. Конечно, в наше время самое дерьмо было — бредни замполита и паранойя программы «Время». Поэтому мне так смешно нынче смотреть Петю Толстого по «Первому каналу». Как в юности побывал.

А нет, ещё, конечно, была дедовщина — какой-то придурок деревенский пытался понтоваться, был послан. Ну, конечно, мне повезло, я был старше дембелей — из-за института. Когда на тебя наседает гопота из аула, конечно, может быть тяжеловато.

Так вот это вторая вещь, из-за которой нормальная, по сути, служба, которую исполнять легко и приятно, теряет шарм — офицерьё. Если вас интересует, почему так называемая дедовщина настолько неискоренима, я вам скажу — она выгодна офицерам и прапорам (мичманам), она выполняет функции контроля и воспитания, которым по идее должны заниматься офицеры. Но им по барабану. Это потомки тех, кто поубивал в 1917 царских офицеров и назвал себя высоким титулом офицера. Если не прямые потомки, то идеологические — точно. С промытыми замполитами мозгами. Со своими пергидрольными женами.

Что им светит? Когда на дембель выходил мой отец — один из архитекторов советской морской технической разведки, ему должны были дать квартиру там, откуда его призывали, как и другим военным пенсионерам. Поэтому моя мама теперь живет в другой стране.

Что светит вот этим, которые закрывают глаза, пока одни военнослужащие выкладывают из тел других военнослужащих надпись «Дагестан рулит»? Вообще-то мне наплевать, что им светит — я честно служил свои два года. И при мне никто молодых не бил.

Но общая бессмысленность цели диктует еще большую бессмысленность и хаотичность исполнения. Они верят, что на них нападет Америка. Или евреи. Им про это рассказывают новые замполиты — еще тупей и бесстыжей советских.

А надо бы выучить, как будет «Двадцать третье февраля — День советской армии» на кантонском или на диалекте мандарин.