Григорий Исакий

20 лет в воде

ДАВНЫМ-давно врачи сказали: «Безнадежен. Скоро сердце не выдержит». Но Григорий Исакий все равно работает и помогает людям. Спасение от своей страшной болезни он нашел сам. Вот уже почти 20 лет Григорий Исакий живет в ванне с теплой водой. В ней он спит, ест, беседует по телефону. Пролежав в воде дней десять, ложится на несколько дней в постель и — снова в воду. Болезнь так внешне изменила Григория, что люди, знавшие его молодым, крепышом-здоровяком, едва ли узнали бы сейчас. От него прежнего остался лишь голос с хрипотцой да очертания верхней губы, изогнутой, будто лук Амура…

Крестьянский характер

ГРИГОРИЮ было тридцать, когда появились первые признаки недуга, на которые он практически, как все занятые серьезной работой мужики, не желал или даже стыдился обращать внимание. Заныл палец на ноге, распух, покраснел. Ну болит и болит. Может, зашиб, может, обморозил или натер. Не та причина, чтоб по врачам бегать да бюллетень брать, считал он. Но палец все ныл. Григорий терпел. Потом заболели колени, распухли суставы рук. За пять лет болезнь заставила молодого мужчину взять старческую клюку для подпорки. Пары крепких, накачанных ног для ходьбы и равновесия уже было мало. Колени распухали до огромной величины. В таком состоянии Григорий попал к академику-ортопеду, который всплеснул от восторга руками. Более чудовищного, а потому уникального для науки случая ему видеть не доводилось. По прогнозу профессора, пациенту предстояло «быть как новенькому» через 18 операций. Хирурги брались счистить, соскрести, отрезать и выкорчевать многочисленные наросты «солей» на суставах. «Иначе инфекционный полиартрит вас убьет», — убеждали его. Григорий выдержал лишь одну операцию. Она не дала ожидаемого результата. Медики безнадежно развели руками, посоветовав набраться терпения и смириться с судьбой.

— Не знаю, передается ли характер по наследству, но мне он, кажется, от предка достался, — рассказывает Григорий Васильевич. — Отца моего раскулачили, отобрали все, что нажила когда-то большая крестьянская семья. От обиды батя подался к бендеровцам, верил, что, когда Украина станет свободной от большевиков, ему вернут и скот, и дом. Вместо этого ему впаяли 20 лет в лагерях Магадана. Отсидел пятнадцать, вернулся после смерти Сталина. И на голом месте снова выстроил дом, завел кроликов, кур, гусей, коров. Живуч был, как клещ, а работящ, как вол. И мне говорил: «Никогда не сдавайся, сын. Но главное — выучись».

И вот это крестьянское желание жить лучше всех гнало меня по жизни. Учился только на пятерки, два красных диплома в шкафу лежат, карьеру делал, квартиру выбил — аж через Верховный Совет, работал с пяти утра до ночи, чтоб жену-красавицу одеть лучше всех, дом обустроить. Но теперь, когда заболел и к Богу пришел, понял, что не это главное. Главное, чтоб ты любил, тебя любили, чтоб совесть чиста была…

Открытая дверь

ПОКА Григорий верил официальной медицине, он ездил в Баку, лечился нафталаном, перечитал горы литературы, выслушал сотни советов, но победить свою болезнь не смог. Она скрючила его пальцы, согнула ноги, перекрутила позвоночник. И мучила день и ночь нестерпимыми болями. Постепенно перестали приходить на дом врачи, поскольку помочь можно было только временно, вколов обезболивающее. Жене шептали: «Безнадежен. Уже съедены болезнью все суставы. Идет деформация грудной клетки. Скоро сердце не выдержит. Готовьтесь…»

Профессора, который говорил это, уже самого нет в живых, а сердце у Григория не сдается. Вот только глаза не выдержали. Ослепли. Уже больше десяти лет назад.

— Но у меня остались мозги и слух. Этого достаточно, чтобы быть полезным людям и ощущать себя счастливым, — говорит, не рисуясь, Григорий Васильевич.

Трудно поверить, что этот человек, высушенный болезнью до прозрачности, скрюченный болью до роста десятилетнего ребенка, еще и работает! Как?

— У меня голова — компьютер, а мозги — Интернет, — шутит он. — Вот с десяти утра начнут идти посетители. В день бывает до 15–20 человек.

Заходят люди разные. Священник, с которым семья дружит, соседи, бывшие коллеги по работе, любопытствующие, которые знают, что есть в маленьком городке Борисполь рядом с Киевом человек, который живет в воде. А еще те, кто нуждается в помощи Григория Васильевича. Поскольку он в своем роде что-то вроде частного маклера и бюро по трудоустройству одновременно. Одним он помогает сдать квартиру, другим найти жилье, устроиться на работу. Он помнит сотни телефонов на память, сотни фамилий, весь город ходит в его знакомых.

Когда-то Григорий Васильевич был преподавателем автошколы, выпустил шесть тысяч учеников, потом был директором крупнейшей автобазы, которая была нужна не только всему городу, но и области. И вот эти знакомства и связи Григорий Васильевич «эксплуатирует» до сих пор. Он никогда и никого не беспокоит по пустякам и ничего не просит для себя лично. «Моя профессия — сводить нужных друг другу людей. Я знаю, кому нужна повариха в кафе, а кому — секретарь-референт. Одни работу найти не могут, а другие — ответственного, порядочного сотрудника…»

За свои услуги Григорий Васильевич не берет ни копейки: «Быть нужным — самая большая радость в жизни. И мне бы не хотелось ее лишаться».

Дверь в его квартиру открыта с шести утра до двенадцати ночи. Звонок хоть и работает, но в нем нет надобности. Створка двери заткнута для плотности лишь на тряпочку. Войти поэтому может любой желающий.

Жена Григория Васильевича Тамара привыкла к большому количеству людей в доме. Ее муж — местная достопримечательность. Она не боится ни лихих людей, ни воров. Главное, чтобы Григорий выглядел красивым, чистым, ухоженным. Посетители не снимают даже обувь, проходя по коврам к изголовью больного. Тамара с утра до вечера что-то гладит, кипятит, трет. Кажется, что даже воздух в квартире подсинен, накрахмален и стерилен.

Точка опоры — любовь

ПОЗНАКОМИЛИСЬ Тамара и Григорий в техникуме.

— Я ее сразу приметил. Глазастая, курносая, улыбчивая. Самая красивая, — вспоминает Григорий. — Я б ее никому не отдал. А уж она меня разглядела в стройотряде. Я командиром был, а она супы да каши вкуснейшие на всю ораву варила…

В Борисполь приехали по распределению, работали вместе. А потом, когда муж уже не мог вставать, Тамара стала надомницей. Но главная ее вахта — у постели любимого.

Григорий не испытывает боли, лежа в теплой воде. А в городе нет горячей воды. И Тамара греет ее днем и ночью в оцинкованных ведрах, полностью меняя воду в ванне каждые три-четыре часа. Изнутри эти ведра покрыты, как мозолями, рыжими наростами солей. Такую огромную нагрузку они выдержали.

Чтобы Григорий не захлебнулся, Тамара привязывает его веревкой, пропустив ее под мышками. В воде растирает его, чтоб разогнать кровь, размять суставы. Кто из супругов проявляет больше героизма в борьбе за жизнь, сказать трудно.

Сильнее всего удивляет Тамару то, что и на нее приходят люди посмотреть и подивиться: как можно столько лет да с таким усердием ухаживать за неподвижно лежащим больным, не сдать его в дом инвалидов, не выйти замуж повторно при ее-то красоте?

— Не так давно приходит ко мне женщина, плачет. Невестка ушла от сына к другому. А ему-то всего-навсего прострелили на охоте ногу, и стал он хромым. Почему, говорит, она бросила, а ты — нет? Ну, значит, она не любила, а я люблю, вот и весь сказ, — говорит Тамара.

Тридцать три года они любят друг друга. Вырастили сына, дождались рождения внучки.

И, представьте себе, счастливы.