Генри Коптев-Гомолов

Немецкая дочь русского солдата

В БАЛАШИХИНСКОЙ квартире Коптевых-Гомоловых телефон звонит часто: дети, внуки, друзья Генри Николаевича и Веру Ивановну не забывают. На этот раз вызов был явно междугородним. «Отец, подними же трубку!» — прокричала из кухни супруга. На том конце провода взволнованный женский голос что-то быстро говорил по-немецки. Генри Николаевич, собрав все свои познания в основательно забытом языке, попросил: «Помедленнее, пожалуйста, я очень плохо понимаю». И услышал в ответ: «Я — ваша дочь».

1945

НЕПРАВДУ говорят, что немцы ненавидели русских победителей. Фашисты — может быть, и да, а мирное население относилось к ним, как к спасителям. А некоторых даже любили. Особенно таких молодых, красивых да галантных, каким был младший сержант Генри Коптев-Гомолов.

Они познакомились на танцах, которые каждый вечер устраивались в кафе силезского городишка Лангенбилау. Денег на полноценный ужин ни у кого не было, и посетители обходились кружкой пива да пачкой самых дешевых сигарет. У русских солдат и на это сверхскромное угощение средств не хватало, но победителей здесь все равно встречали восторженно.

Ему было 19. Прогрессивная родительница — высокий чин в Ростовском обкоме комсомола — сразу поставила планку, ниже которой сыну опускаться было никак нельзя. Образованный (даже имя получил в честь любимого писателя родителей — О. Генри, а двойная фамилия, соединившая родовые корни обоих родителей, напоминала о свободолюбии матери), толковый (когда родители ушли на фронт, смог сберечь трехлетнюю сестренку, на попутках и перекладных довезя ее из Ростова в Хасавюрт), к тому же еще писаный красавец.

Красавице Эрне Ревел лет было и того меньше — 17. Вначале ее смущал языковой барьер, но и он пал под бурным натиском первой любви. То, что у отношений нет будущего, каждый понимал. Генри сразу объяснил, что остаться в ее стране не сможет. Его однополчане попытались создать семьи в Югославии, но их тут же препроводили в сибирские лагеря — «лечиться от любви». Эрна в ответ сказала, что не готова ехать в далекий СССР. Да он и не настаивал, представляя, как отнесутся к «вражине» на Родине. Но молодость все же взяла свое…

Почти год длился роман между российским парнишкой и немецкой хохотушкой. Днем она работала на фабрике ткачихой, а он мотался по окрестностям по делам вверенной ему военным руководством небольшой автоколонны из шести машин. Именно то обстоятельство, что на территории советской воинской части не было гаража и все небольшое автохозяйство пришлось разместить в пустом здании в центре городка, до предела упростило встречи и сделало их максимально конфиденциальными. Прикрепленным к машинам шоферам разрешалось ночевать вне бдительного начальственного ока.

Веселые танцы

до упаду и долгие прогулки вскоре сменило почти семейное счастье. Эрна представила любимого своему семейству — маме и старшей сестре. Родственницы приняли его, как родного. Мать только и сказала: «Вас заставили воевать друг против друга».

1946

В АПРЕЛЕ пришла трагическая минута расставания. Силезия по решению Потсдамской конференции отходила к Польше, и все немецкое население попросили покинуть чужую территорию. Скомканное прощание. Красные от слез глаза женщин из рода Ревел. Последний странный разговор на кухне, когда старшая представительница семьи пыталась намекнуть на какое-то важное, все меняющее обстоятельство. Но Генри, как ни старался, ничего не понял. А потому так и не узнал, что через полгода — 26 октября — у них с Эрной родилась дочь. Веселая, хорошенькая малышка, как две капли похожая на своего русского отца. Девочка получила имя Роза-Мария. Мама и бабушка, посовещавшись, решили скрыть от окружающих и самого ребенка не только имя, но и национальную принадлежность ее отца.

1947

ЕДВА Розе-Марии исполнился годик, Эрна, оставив малышку на попечение матери, уехала в другой город — устраивать свою судьбу. Сказались красота и добрый нрав, которые притягивали к ней многих холостых мужчин. Единственное, что пришлось скрыть от жениха, — это наличие внебрачного ребенка. Так Роза-Мария осталась фактически без родителей…

Воспоминания об Эрне если не исчезли вовсе у бывшего фронтовика, то основательно стерлись из памяти. А что вы хотите: молодость, счастье недавней победы, необходимость устраивать будущее.

Он стал военным актером в Театре Советской Армии. Вскоре познакомился с русской девушкой Верой, полностью затмившей воспоминания о первой любви. Осенью родилась дочка Галина.

1962

РОЗА-МАРИЯ за свои 16 лет виделась с матерью не больше пяти раз. Вынужденная скрывать от мужа ребенка, Эрна могла приезжать к ней лишь раз в три года. Якобы навестить мать-старушку. Тем не менее девочка выросла красавицей и умницей. Полностью лишенная родительского тепла, она не озлобилась на весь мир. И как великое счастье приняла подарок к совершеннолетию: мама наконец открыла дочери, кем был ее отец.

Закончив институт, Генри организовывал кино- и фотокружки. А вскоре имя К

оптева-Гомолова стало известно всей подмосковной Балашихе, в которой он создал местную телестудию. Вслед за дочерью у них в семье родилось двое сыновей.

1995

ГЕНРИ НИКОЛАЕВИЧ поехал в командировку в Кельн. Здесь снимался документальный фильм о гастролях в Германии балашихинской детской хоровой школы-студии. Гуляя по городу, разговорился с одним из местных жителей. Конрад Шауфф (так представился новый знакомый) чрезвычайно удивился тому, насколько хорошо Генри Николаевич знал немецкий: «Я во Вторую мировую воевал, попал в плен и несколько лет прожил в СССР, но по-русски говорить так и не научился». Коптев рассказал новому знакомому о своей давней любовной истории. «А почему ты Эрну свою не разыскал?» — удивился Конрад. И предложил опубликовать в местной газете объявление. А через месяц после выхода в свет газеты в далекой российской квартире раздался международный звонок.

2003

ЭРНА знает, что Генри нашелся, но они не общаются. У каждого своя жизнь. И, как говорит Генри Николаевич, встреч с Эрной он не ищет. Вера Ивановна, с которой они прожили душа в душу 50 лет, трое совместных детей, пять внуков и двое правнуков вытеснили первую любовь из сердца навсегда.

А Роза-Мария звонит отцу, присылает письма. Ведь она не раз делала попытки найти его, но железный занавес не позволял это сделать. Встречались они всего один раз. Генри Николаевич очень хочет увидеть своих немецких внуков, но опять мешают бюрократические проволочки — сложно оказалось оформить визу. Да и цена билета в Германию для пенсионера Коптева — сумма неподъемная.

В тот единственный раз, когда Роза-Мария приехала в Россию, ее привели в отчий дом под покровом ночи. Очень уж, по мнению хозяев, непрезентабельный у них подъезд. Стены облупленные, двери не закрываются, а с потолка штукатурка сыплется. Но она ничего этого не заметила — слишком была взволнованна. Роза-Мария сидела за столом в окружении племянниц, сестры (с которой они, кстати, разительно похожи), принявшей ее как родную Веры Ивановны и все время украдкой утирала слезы. Генри Николаевич не выдержал: «Что же ты плачешь, деточка?» И 50-летняя девочка ответила: «Все хорошо, папа. Это я от радости. Потому что впервые в жизни поняла, что такое семья».