Филипп

Благословляют добрых на доброе

Святителя Филиппа с середины XVII столетия почитают на Руси как одного из самых близких народу иерархов Русской православной церкви, положившего душу за своих прихожан — весь народ российский. Пастырь-исповедник, пастырь-мученик, не убоявшийся бросить вызов деспотии жестокого царя и бесстрашно принявший терновый венец страданий — таким хранит его образ благодарная память потомков…

В России нет закона и правды

В ВОСКРЕСНЫЙ июльский день 1568 года в Успенском соборе Московского Кремля служил обедню глава Церкви митрополит Московский и всея Руси Филипп. Вдруг распахнулись настежь двери храма и в сопровождении толпы опричников, обряженных в черные ризы и черные высокие шлыки, вошел царь Иван IV, одетый, как они.

Приблизившись к митрополиту почти вплотную, только лишь не взойдя на церковный амвон, государь, уже заслуживший прозвище Грозный, остановился и вперил взгляд в Филиппа, ожидая благословения. Но тот, будто не замечая царя, вершил молитву перед образами.

— Святый владыка! — послышался отовсюду встревоженный шепот. — Се государь, благослови его!

— В сем одеянии странном не узнаю царя православного, не узнаю и в делах царских! — вдруг загремел под сводами Успенского собора сильный голос митрополита. — О, государь! Мы здесь приносим жертвы Богу, а за алтарем льется кровь невинная христианская. Отколе солнце сияет на небе, не видано, не слыхано, чтобы цари благочестивые возмущали собственную державу столь ужасно! В самых неверных, языческих царствах есть закон и правда, есть милосердие к людям, а в России их нет! Везде убийства — и совершаются именем царским!

Опешил на миг Грозный, а потом вскипел:

— Филипп, наше ли благодушие ты хочешь испытывать? Лучше бы тебе быть с нами единомышленным!

— Ты высок на троне, но есть Всевышний судия, наш и твой! — продолжал речь митрополит, словно не услышав в царском голосе опасных нот. — Как предстанешь на суд Его? Обагренный кровью невинных, оглушаемый воплем их муки?!

— Нашей ли державе являешься супротивником? — заводился Грозный еще сильнее. — Увидим крепость твою!

Филипп же закончил смиренно:

— Не могу, государь, повиноваться велению твоему паче, нежели Божьему. Я только пришелец на этой земле и, как отцы мои, подвизаюсь за истину благочестия, хотя бы и лишился сана и лютейте пострадал…

Разгневанный царь, ударив об пол жезлом и выплеснув в лицо митрополиту слова угроз, заспешил прочь из храма, вслед за ним загремела сапогами и свита. Долго молился потом митрополит перед иконами Спасителя и Владимирской Богоматери, чтобы унял Всевышний царя-мучителя, защитил народ русский от его безумного гнева. Но пути Господни неисповедимы…

Иуда всегда найдется

БЫЛИ в Москве наутро новые казни. Всех приближенных митрополита опричники схватили и бросили в застенок, чтобы выпытать тайные замыслы Филиппа, да еще и выискать малодушного, кто за избавление от мук возведет на иерарха напраслину. В столице клеветников не нашлось, и тогда царь послал в Соловецкий монастырь, где до переезда в Москву Филипп был игуменом, епископа Суздальского Пафнутия и архимандрита Андрониковского Феодосия с князем Василием Темкиным, дабы там собрали они нужные царскому «правосудию» улики и нашли «свидетеля».

Поступить с главой митрополии, как обходился с боярами (то есть подвергнуть жестокой расправе невинного, нимало не утруждаясь изучением доказательств его вины), царь не осмеливался. Ему очень хотелось придать злодеянию видимость законной процедуры, подыскав для свержения архиерея какие-нибудь канонические, узаконенные Церковью основания. А потому нагрянувшая на Соловки следственная комиссия действовала ласками и угрозами, посулами и мздой. Даже побоями пытались воздействовать на иноков. Но никто из братии не сказал о прежнем своем настоятеле ни одного дурного слова. За исключением лишь самого соловецкого игумена Паисия, который, проведав про ждущую Филиппова хулителя щедрую царскую награду, взял на себя роль Иуды. Ему посулили епископский сан и повезли в Москву, чтобы он повторил свой оговор перед государем и церковным судом.

Что посеешь, то и пожнешь

СОБОР, созванный для неправедного суда над святителем Филиппом, трепетал перед царем, каждый его участник опасался повторить горестную судьбу первосвятителя. Обвиняемый же явил на этом позорном судилище великое мужество.

Выслушав нелепые лжесвидетельства против себя, сводившиеся в основном к обвинениям в подстрекательстве к боярским изменам, волшбе и даже сговоре с Сатаной, Филипп заметил клеветнику Паисию, что «злое сие деяние не принесет плода вожделенного», и напомнил христопродавцу слова Святого Писания: «Что посеет человек, то и пожнет».

У Филиппа хватило силы духа снова обратиться к царю со словами увещевания в надежде пробудить в его задавленной грехами, умирающей душе светлые чувства. А заключительные слова его речи повергли в растерянность даже ближайших подручных Ивана. Отдав пастырский жезл, снимая с себя белый клобук и архиерейскую мантию, Филипп произнес вещие слова:

— Возвращаю тебе облачение, коим ты хотел возвеличить меня! Лучше умереть невинным мучеником, чем в митрополичьем сане безмолвно терпеть ужасы и беззакония твоего несчастного правления!

Здесь самое время рассказать, как этот достойнейший христианин занял митрополичью кафедру. Боярину Федору Степановичу Колычеву было уже почти 30 лет, когда, придя однажды в церковь, он услышал слова, врезавшиеся в душу: «Никто не может двум господам служить…» К тому времени он успел снискать любовь и благоволение великокняжеского двора, отец его входил в число самых близких к Василию III бояр, дядя Иван Колычев занимал первое место при младшем брате Василия Андрее Старицком, а сам Федор полюбился княжичу Ивану, занявшему московский престол по смерти родителя…

В 1537 году Федор Колычев покинул Москву, отправившись в далекий монастырь на острове в Белом море, и принял там постриг под именем Филиппа, а через 11 лет стал его игуменом. С тех пор в течение 18 лет он беспрерывно заботился о благоустройстве и процветании Соловецкой обители, совершенно обновил ее. Он осушил топкие места на островах, превратив их в огороды и пастбища, сделал плотины и провел водопровод (это в XVI веке!), устроил водяную мельницу, завел различные машины, фабрики, мастерские… Корабельная верфь, поварни, скотный двор, больница, богадельня для престарелых — все было выполнено по замыслам игумена Филиппа и под его руководством. Одновременно росли в монастыре величественные и строгие храмы: Успения Пресвятой Богородицы, Преображенский, Зосимы и Савватия…

Слухи о деятельном настоятеле, которому явно помогает в его радениях Бог, не могли не дойти до столицы. Дважды вызывал Филиппа в Москву царь Иван — сначала для составления Судебника, потом — для открытия Казанской епархии. Вызвав в третий раз, долго беседовал с ним дружески, а потом объявил, что он назначается митрополитом. Филипп сразу поставил условие: он займет кафедру, если царь отменит опричнину. Иван был очень недоволен, но все-таки утишил гнев, и Филипп стал первосвятителем.

Казалось, надежды его оправдались. Опричнина присмирела, казней не было. Все на Москве благодарили Бога за такого митрополита и молились, чтобы его умиряющее влияние на царя длилось как можно дольше. Но неудачный поход на Ливонию сделал Ивана снова мрачным и гневным. Возобновились пытки и казни, ужас снова обуял Россию.

Митрополит не раз обращался к царю с увещеваниями. Просил, убеждал, умолял — все было тщетно. Справедливые слова святителя только вызывали у Грозного ярость, государь его возненавидел. Масла в огонь подливали недоброжелатели, чернившие Филиппа при всяком случае.

Дара Божьего обманом на получишь

…СЛОЖИВ с себя знаки церковной власти, Филипп хотел удалиться, но царь остановил его, сказавши, что ему д `олжно ждать суда, а не быть самому себе судьей, и потребовал, чтобы на следующий день тот, не прекословя, служил в храме Успения, как и прежде.

Здесь, в Успенском соборе, 435 лет назад, 8 ноября 1568 года, опричники и схватили митрополита прямо во время службы. Боярин Алексей Басманов зачитал перед народом соборный приговор о низложении митрополита и заточении в монастырь. С него сорвали архиерейские одежды, напялили рваную монашескую рясу и, грубо вытолкав на кремлевский двор, на дровнях повезли в Богоявленский монастырь, осыпая бранью и ударами палок.

Через год за благословением от имени царя в мрачную келью Филиппа в тверском Отрочьем монастыре заявился ярый палач Малюта Скуратов. Случилось это 23 декабря 1569 года. А ранее состоялась еще одна встреча великомученика с царским опричником. Из Богоявленского закованного в цепи Филиппа после объявления ему в судной палате «многих его тяжких вин» перевезли в старую Никольскую обитель на берегу Москвы-реки. Сюда царь-ирод с Малютой Скуратовым прислал святителю страшный подарок: отсеченную голову его племянника…

— Вот твой любимый сродник, не помогли ему твои колдовские чары! — насмехался над молившимся Филиппом безжалостный Малюта.

Филипп поднялся с колен, взял голову, поцеловал в лоб, перекрестил пастырски и возвратил принесшему…

Но вернемся в декабрьский день 1569 года.

— Владыка святый, — без тени смущения обратился к молившемуся узнику Скуратов, — дай благословение царю идти на Великий Новгород!

Страшный то был на Руси год. Иван Грозный с опричной дружиной пошел усмирять непокорных. Все города и веси на пути от Москвы до Новгорода он подвергал опустошению, растерзанные человеческие тела — мужчины и женщины, стар и млад — валялись после буйств опричников на улицах, и уцелевшие родственники порой не решались их хоронить…

В самом ли деле искала одержимая темными страстями душа Ивана поддержки от святителя? Нет, просьба его была лишь предлогом для жестокого убийства…

— Благословляют добрых на доброе! — ответил Малюте Филипп. И, явно предвидя, зачем тот пришел, промолвил: — Я давно ожидаю смерти… Делай, что хочешь, но дара Божьего обманом не получишь!

Малюта задушил узника, а игумену и монастырской братии нагло заявил, что Филипп умер якобы «от несносного жара».

Монахи вырыли могилу за алтарем и в присутствии убийцы погребли тело. После смерти Ивана Грозного, наступившей в 1584 году, игумен Соловецкого монастыря Иаков обратился к царю Федору с просьбой разрешить перевезти прах пастыря-великомученика из Отрочьего монастыря на Соловки. Федор разрешил, и останки святителя Филиппа упокоились в том самом месте, где он сам когда-то завещал: в соловецкой церкви Зосимы и Савватия, которую начали строить в его игуменство. А уж в 1652 году при царе Алексее Михайловиче по инициативе патриарха Никона мощи святого митрополита были с великим торжеством доставлены в Москву и помещены в раке в Успенском соборе Кремля.

* * *

ПАМЯТЬ св. Филиппа Русская православная церковь отмечает трижды в году: 9 (22) января — главный день; 3 (16) июля — перенесение его мощей в Москву; 5 (18) октября — вместе с памятью святых митрополитов Петра, Алексия, Ионы и Ермогена.