Фанни Эльслер

Биография

Дочь золотошвейки, она родилась и училась в Вене. Ее дед и отец служили в качестве секретаря и камердинера у композитора И. Гайдна. Способная, живая, естественная девочка впервые появилась перед зрителями в семилетнем возрасте и имела большой успех.

Семнадцатилетней она отправилась в Италию, где выступала на неаполитанской сцене с исполнением испанских народных плясок. Широкая известность танцовщицы послужила поводом для приглашения ее в Большую парижскую оперу. Именно здесь завоевала она мировую славу и отсюда совершала триумфальные поездки по городам Европы и Америки. Фанни, как и ее талантливой сестре Терезе, аплодировали Вена, Берлин, Париж, Лондон. «Это был, – пишет ее биограф, – сплошной ряд триумфов Фанни Эльслер, которая приезжала, танцевала и побеждала». В 1843-м Фанни была избрана Оксфордским университетом доктором хореографических наук.

Жизненностью эмоций своих героинь, страстностью их порывов, непокорным их нравом привлекала она зрителей. Хореограф Август Бурнонвиль, видевший знаменитую Марию Тальони и Эльслер на лондонской сцене в одно и то же время, отмечал:

«Фанни Эльслер была исключительный талант, но совсем иного поэтического оттенка... Тальони парила над подмостками медленно и плавно, и вся фигура ее дышала кротостью и томной негой. Эльслер была сама радость и оживление... она отличалась разнообразием прелестных, маленьких па и выполняла их с таким лукавством, что заставляла трепетать все сердца...»

Она не придерживалась на сцене академических канонов. Танцуя, как отмечал в своей статье французский писатель Теофиль Готье, «всем телом от кончиков волос до кончиков пальцев», она разрабатывала технику мелких красивых движений. В таких танцах, как качуча, мазурка, краковяк, тарантелла, русская пляска, которую Эльслер исполняла в алом сарафане и бриллиантовом кокошнике, она считалась непревзойденной.

Рассказывали, что Николай I, познакомившийся с артисткой в Вене, пригласил ее выступить в Петербурге. В 1848 году она приехала, что явилось полной неожиданностью для дирекции императорских театров. Но желание императора видеть танцовщицу в царскосельском придворном представлении сыграло свою роль: Фанни Эльслер в антракте между русскими и французскими спектаклями показала свою знаменитую «Качучу». Публика оказала ей восторженный прием, и судьба гостьи была решена. В течение трех сезонов Эльслер выступала на сценах Москвы и Петербурга.

Для начала она опрометчиво выбрала «Жизель», но в танцах 2-го акта было заметно, что исполнительница взялась не за свою роль, да к тому же и немолода. Однако следующий спектакль – балет Ж. Перро «Мечта художника», поставленный ею впервые в России, и особенно «Лиза и Колен» (танцовщица дала вторую жизнь недооцененному в то время балету, позднее названному «Тщетной предосторожностью») раскрыли сверкающий, жизнерадостный дар танцовщицы. Сорокалетняя исполнительница заставила зрителей поверить, что ей только шестнадцать! «Мы заметили в ней необыкновенную силу мускулов, – говорилось в отчете о первом выступлении Эльслер, – они точно стальные, носки ног впиваются в подмостки театра. Эта сила дает ей возможность делать с тончайшей отчетливостью и чистотою труднейшие па». И действительно: с каждым выступлением Эльслер в России наплыв зрителей увеличивался, а в конце сезона билетов на спектакли было просто не достать.

В 1848 году Перро заново поставил для нее «Эсмеральду». Между Эльслер и русскими исполнителями сразу же установилось взаимопонимание. «Много европейских первоклассных знаменитостей из артистического мира посещало московский театр, но ни одна из них не сближалась так родственно с нашими артистами, как известная танцовщица Фанни Эльслер», – свидетельствовал режиссер С. П. Соловьев.

Фанни приехала в Россию, когда уже близился час ее прощания со сценой. И все-таки русская публика и критика в 1850-е годы всей душой восторгались именно Эльслер. Ее героини страстно любили, страдали, боролись за счастье, но при этом никогда не утрачивали своих главных качеств – женственности, обаяния, красоты.

Эльслер была очень хороша собой, и многие современники признавали это. Вот один из таких отзывов:

«Высока, стройна чрезвычайно, у нее ноги так правильны, как у Дианы... голова небольшая, как у античной статуи Медицейской Венеры, она соединена самыми нежными и легкими линиями с роскошными плечами ослепительной белизны; ее глаза исполнены привлекательной прелести, к которой присоединяется ироническая дивная улыбка правильного рта...»

«Очаровательная, восхитительная, невероятная, почти невозможная Фанни Эльслер», – искренне восторгалась графиня Ростопчина, и под этой щедрой похвалой могли подписаться многие зрительницы.

Внешность танцовщицы, которая ассоциировалась с обликом ее героинь, становилась эталоном красоты и предметом подражания.

Действительно, природа щедро одарила балерину. Она будто никогда не чувствовала утомления, ее дыхание оставалось ровным даже после того, как она повторяла труднейший номер на бис. Танцовщица обладала необыкновенной гибкостью и ловкостью при довольно «пышной стройности». Свобода, раскованность ее пластики буквально завораживали зрителей.

«Следя за нею, чувствуете какую-то легкость, у вас вырастают крылья», – отмечал рецензент.

Называли еще одну особенность, свойственную героиням Эльслер. В них не было трагической обреченности, как в тальониевской Сильфиде. Они не выглядели беспомощными ни перед роком, ни перед жизненными неудачами. Эта тема особенно выразительно решалась Эльслер, когда речь заходила о любви.

Обладая особым даром пантомимы, она поднималась до высот трагического искусства в передаче разнообразных чувств. Однако как бы ни была выразительна игра танцовщицы, талант ее ярко сверкал лишь на балетной сцене. Поэтому, приняв участие в драматическом спектакле по пьесе Э. Скриба «Ольга, русская сирота», она потерпела неудачу, хотя ее роль была без слов.

Исполняя любую партию или концертный номер, Эльслер всегда оставалась в образе, даже выходя на поклоны к зрителям. Этого правила она никогда не нарушала. Лишь однажды, на прощальном спектакле в Москве, танцуя Эсмеральду, известная танцовщица допустила неожиданную вольность. В сцене, где героиня должна сложить из букв имя возлюбленного, она вместо «Феб» написала «Москва», «пала на колени и облобызала милые литеры. Что тут началось: рукоплескания и рыдания...». Этот жест великой балерины стал ее признанием в любви к русским зрителям.

После этого последнего спектакля поклонники Эльслер выпрягли лошадей из коляски и на себе довезли любимую исполнительницу до ее дома. При этом видные государственные чиновники важно сидели на козлах и стояли на запятках. Этот случай вызвал праведный царственный гнев, и некоторые участники шествия подверглись увольнению со службы...

Покинув Россию, до конца своих дней Фанни Эльслер не порывала с ней связей и находилась в постоянной переписке со знакомыми москвичами. А в хоре поэтических восторгов, вызванных искусством балерины, выделялись строки Е. П. Ростопчиной:

Не улетай, прелестное созданье!

Не покидай тобой плененный край!

Останься нам, сердец очарованье,

Не улетай!..