Джео Футтит

клоун

Категория:

Искусство

Гражданство:

Великобритания

Биография

Популярные комики ни у кого ничего не заимствовали. Способность Футтита создавать для себя оригинальный репертуар самым заметным образом выделяла их среди других артистов этого жанра. И в прежние времена, и теперь это качество ценится по высочайшему курсу.

Англичанин Футтит происходил из цирковой семьи. Джорж, так звали отца, был клоун-мим, мать - наездница. Их сын, названный Джео, появился на свет в 1864 году в городе угольщиков Ноттингеме. Мальчик рано потерял отца, и мать вторично вышла замуж за наездника-вольтижера Томаса Батти, который позднее широко прославился как укротитель львов.

Отчим оказался человеком добрым, к тому же искушенным в цирковом деле. Он стал заниматься с пасынком: развивал в нем силу, гибкость, выносливость. Учил вольтижировать на лошади, танцевать, акробатничать.

Уроки Томаса не прошли даром, Джео стал со временем первоклассным акробатом-прыгуном. Он отлично исполнял комические танцы. А кроме того, он унаследовал от отца дар мимиста. По всей вероятности, и первые навыки тоже. Еще ребенком Джео посещал старинный лондонский театр "Друри-Лейн", на сцене которого его отец разыгрывал смешные пантомимы. Уже тогда в смышленом мальчугане пробудился интерес к чудесному искусству, владея которым можно сказать о многом, не произнося ни слова. Он забавно повторял все отцовы сценки, чем изрядно веселил сверстников.

Джео вел кочевую жизнь, в постоянных переездах из города в город. Мать его, женщина добросердечная и мудрая, поняла, что карьера хорошего наездника сыну не светит - фигурой не выдался. Да и конкурентов много. Не пойти ли ему лучше по стопам Джоржа. Эту мысль она старалась внушать сыну исподволь, осторожно, чтобы не задеть его самолюбие. И до такой степени преуспела, что восемнадцатилетний юноша серьезно задумался над материнским советом и над своим будущим...

ПЕРВЫЕ УСПЕХИ

По природе Джео был человеком здравомыслящим и необычайно наблюдательным. И еще с мальчишеских лет выделялся среди приятелей как большой выдумщик; он непрестанно изобретал всевозможные забавы, развлечения и потехи.

Точно неизвестно, когда и как задумал он сделать пародийный номер. Возможно, что эта идея осенила его, когда он смотрел выступление стареющей танцовщицы на лошади, а может быть, и во время скучного переезда в тряском фургоне на новое место. Зато доподлинно известно, по воспоминаниям артистов, его современников, что молодой Футтит начал репетировать танцы на лошади. "Да где это видано, чтобы с его-то ногами и танцевальный номер!..", - насмешливо кривился кое-кто из коллег.

Прошло два года, и смешная пародия на балерину стала украшением цирковой программы.

Футтит-младший выезжал на арену, стоя на лошади. На нем была пышная балетная пачка, на голове светлый женский парик в кудряшках, украшенный бриллиантовой диадемой. Голые, тонкие, кривоватые ноги, густо нарумяненные щеки - все это придавало балерине карикатурно-уморительный вид. Танцовщица в изображении сына клоуна-мима обладала вулканическим темпераментом; страсть так и кипела в ее груди; она манерно закатывала глаза, кокетничала с униформистами. И в то же время весьма грациозно танцевала на крупе бегущего по кругу коня. Кто-кто, а уж англичане знают толк в пародиях. Публика награждала молодого комика шумными аплодисментами.

Во время гастролей Джео в Глазго его увидел кто-то из французских артистов и порекомендовал директору Парижского цирка. Англичанина пригласили в Париж, и с этого момента жизнь Футтита была теснейшим образом связана с Францией, где он завоевал огромную популярность.

ПОКОРЕНИЕ ПАРИЖА

Искушенный французский зритель, еще помнивший блистательные сценки "бога пантомимы" Дебюро, по достоинству оценил незаурядные способности Футтита-мимиста. К тому же молодой комик был так привлекателен, так хорош в невиданных акробатических вывертах и причудливых танцевальных па, что вполне естественным показался столь долгосрочный контракт с дирекцией нового цирка - аж на целых три года. Случай, как говорили, небывалый.

За это время Футтит проявил себя, говоря сегодняшним языком, как комедийный актер широкого профиля. Вскоре он стал выступать в качестве клоуна-солиста. Его отец Джорж был мимом. Миму не требовались слова. А вот Джео смело заговорил на манеже. И, по свидетельству современников, довольно успешно.

Как повелось в те времена, клоун накладывал на лицо густой слой белого грима, выводил кисточкой черные брови замысловатой формы, чернил кончик носа, румянил губы и уши, а затем надевал на голову зеленый или розовый парик с двумя вихрами, стоявшими торчком. (Это был отдаленный отзвук шутовского колпака с рожками, которые олицетворяли ослиные уши.)

А вот как выглядел костюм тогдашних клоунов. Они надевали на себя нечто вроде комбинезона яркой расцветки с большим воротником. Голову венчал традиционный фетровый колпак белого цвета.

В таком виде появлялся на манеже и Футтит. В русском цирке его назвали бы Белым клоуном, во Франции - просто клоуном. Футтит блистательно разыгрывал смешные сценки, сыпал остротами, танцевал, стоя на лопате, акробатничал, развлекая публику. Изредка, по ходу клоунады, он призывал на помощь Августа.

Парижанам нравилась эта особая, нездешняя манера смешить. Исследователи циркового комизма называют эту манеру английской. И это не лишено смысла. Ведь клоунские маски пришли на арены всего мира из Англии. К слову сказать, и теперь в больших и маленьких европейских цирках клоуны по большей части англичане. Любопытные сведения приводит на этот счет Эдуард де Перидол, автор книги "Монсеньор Клоун". "На двадцать клоунов, - сообщает он, - приходится 15 англичан, два испанца, один итальянец, один француз и один прочий..."

Комики и эксцентрики из Англии выделялись искусным обыгрыванием причудливого реквизита. С их легкой руки повсюду распространялась страсть к трюковой сюрпризно-деиствующей бутафории.

Гримировочные комнаты клоунов, выходцев с британских островов, забиты реквизитом: неожиданно взрывающимися скрипками, фотоаппаратами, изрыгающими струи воды и клубы пудры; топорами, которые втыкают Рыжему в голову; лысеющими вдруг париками. Встречались, правда, и хитроумные вещи, например попугай, который от выстрела мгновенно терял оперение, вызывая хохот своим общипанно-голым видом.

Для английского национального юмора характерен сгущенный комизм мрачноватых тонов, близкий к тому, что сегодня принято называть "черным юмором".

А теперь вернемся в Париж, на арену Нового цирка.

Один из лучших номеров Футтита-клоуна - "Разбитые яйца". Содержание его просто до примитивного.

Клоун прячет под колпак, надеясь выиграть пари, пять яиц, а партнер, озорства ради, ударяет его по голове. Очевидец описывает гримасы бедняги, когда тот снял колпак и провел рукой по волосам. "С пальцев несчастного стекало тягучее месиво из белков и желтков. С каким отвращением разглядывал он свою ладонь, разглядывал долго, томясь и страдая. А потом, о, видели бы вы его физиономию после того, как он заглядывал внутрь колпака! Целая гамма переживаний. Вот-вот расплачется, как обиженный ребенок..." Жертва грубой шутки произносила всего одно слово, но с какой неповторимой интонацией: "Всмя-я-ятку!..". Затем с гадливым выражением лица он соскребал с себя эту липкую гадость, стряхивая прямо на пол.

"Изюминкой" сценки была целая серия блестящих акробатических падений - каскадов на скользком квадрате, на котором происходило действие репризы. Поскользнувшись, Футтит изо всех сил пытался удержать равновесие, размахивая руками, словно ветряная мельница. Но устоять он мог всего лишь секунду, так как в следующее мгновение ноги предательски разъезжались, и бедняга растягивался во весь рост. С трудом поднимался и... снова валился на спину...

А цирк неумолчно смеялся. Нисколько не злорадствуя, наоборот, сочувствуя его невезению. Ведь на его месте мог оказаться любой из зрителей. А главное - публика хорошо понимала: это вовсе не те падения, во время которых расшибаются, это - игра, высокое актерское мастерство, результат великолепной натренированности. Вот почему смех здесь носил окраску восхищения.

И действительно, чтобы вот так умело делать несколько каскадов подряд, нужно было обладать основательной подготовкой.

СКАНДАЛ НЕ СЛУЧИЛСЯ

Комическим способностям Футтита нашлось удачное применение, помимо выступлений с клоунскими сценками, еще и во многих обозрениях и скетчах, которые тогда широко ставились на манеже этого цирка, уже оборудованного к тому времени сложным техническим нововведением - бассейном для водяных феерий.

Однажды руководство Нового цирка получило от своих постоянных авторов Сюртака и Алеви очередное развернутое обозрение, озаглавленное "Под хлыстом", в котором была задумана пародия на знаменитую французскую трагическую актрису Сару Бернар...

Режиссер-постановщик сказал молодому англичанину, ласково положив ему руку на плечо: "Из десяти комиков труппы свой выбор я остановил на вас. Пусть мистер сходит в "Комеди Франсез" и внимательно приглядится к мадам Бернар. Я уверен, что такое задание вам по плечу".

Когда Футтит жил у себя на родине, в Англии, где жанр пародии особенно ценим и распространен, он сделал, как уже говорилось, смешной слепок с обычной танцовщицы на лошади, использовав характерные отличия внешней формы этой профессии. Здесь же, в Париже, ему предстояло "замахнуться" на любимицу публики, великую актрису.

Историк цирка рассказывает, что прославленная примадонна, имя которой гремело по всей Европе, узнав, что в цирке ее вышучивает какой-то жалкий шут-паяц, пришла в неописуемую ярость. Пылая гневом, знаменитость вызвала администратора театра и послала его немедленно объехать редакции крупнейших газет и пригласить критиков: пускай увидят, какой скандал она учинит этому несчастному фигляру. Она навсегда отучит его поднимать руку на небожителей...

В тот вечер Футтит смешно и в то же время не грубо, а необычайно обаятельно пародировал театральное светило, не подозревая, конечно, какая буря должна разразиться над его головой.

По счастью, великая актриса, отмеченная Богом, обладала чувством юмора и смогла легко отличить в пародии на себя аромат веселой шутки, не таящей ничего обидного, просто забавный дружеский шарж, разыгранный талантливым комиком. Она была покорена и вместо трам-тарарама высказала слова благодарности.

ВСТРЕЧА, КОТОРАЯ ТАК МНОГО ЗНАЧИЛА

Артист, с которым Джео надолго свяжет свою творческую судьбу, носил имя Рафаэль, фамилию Падилья, псевдоним Шоколад.

Он был мулатом. Родом с Кубы. Родителей своих не помнил, не знал и своего возраста. Лет шести-семи Рафаэль случайно попал в услужение к дрессировщику собак. Ухаживал за животными: кормил, выгуливал, расчесывал, помогал обучать четвероногих артистов. Этот безвестный дрессировщик и привез его в Европу.

Цирк знал многих мальчишек, которые приблудились к нему и на всю жизнь остались верны обретенной здесь профессии. Странствуя по городам, меняя хозяев и лежанки в цирковых фургонах, маленький Раф прошел все ступени цирковой науки, не достигнув, впрочем, заметных успехов ни в наездничестве, ни в гимнастике, ни в жонглировании. Единственное, в чем превзошел многих, так это актерская игра. Он стал хорошим мимистом, непременным участником всех пантомим. Случалось даже, что играл главные роли. Кто-то порекомендовал ему попробовать себя в амплуа Августа.

В труппе Нового цирка Футтит был актером "первого положения". Шоколад же стоял двумя ступенями ниже. Ему, начинающему комику, нравилось, да что там "нравилось", он прямо-таки восхищался, как исполнял свои интермедии этот ловкач Футтит. А вот самого Рафаэля немного

смущало, что англичанин как бы тайно наблюдает за ним на манеже...

Конечно, кубинец не мог знать, что Футтит замыслил нечто небывалое в цирке. Свои придуманные сценки и трюки он видел внутренним взором всегда в исполнении двух артистов.

Правда, клоуны нередко привлекали себе в помощь кого-нибудь из августов труппы. Футтит и сам так делал в "Разбитых яйцах"... Но после того, как сыграно антре, каждый оставался сам по себе. Так было заведено.

Нет, не о том, не о случайном содружестве мечтал Джео. Ему захотелось создать клоунский дуэт. Постоянный, тесно связанный общим творческим интересом. Это было счастливое озарение...

Клоун и Август - единое целое! И как это раньше никто не додумался! Видимо, забыли, что еще три столетия назад в "комедии масок" жуликоватый слуга Арлекин - персонаж, близкий Августу, вел длинные диалоги с барином Панталоне, преисполненным важности и самодовольства. Похоже, что клоун и Август всегда тянулись друг к другу...

А для того, чтобы осуществить свой замысел, Футтиту нужен надежный партнер. И чтобы артистом хорошим был, и человеком покладистым. Ведь им предстояло долго, быть может всю жизнь, сотрудничать друг с другом. И здесь, как у двух воздушных гимнастов, работающих под куполом без сетки, нужна исключительная слаженность, полная взаимная надежность.

Самым подходящим кандидатом в партнеры был, на его взгляд, Рафаэль Падилья. А то, что он чернокожий, - не помеха. Возможно, даже это и к лучшему: будет резко выделяться среди других Августов. На этом, пожалуй, придется и специально играть...

И вот они рядом. Вместе. Слаженно, красиво звучит их общая песнь - гимн благословенному соединению двух разрозненных душ, обретших наконец друг друга. Поэтическое олицетворение творческого содружества.

Шоколад с радостью принял приглашение. Отныне этому дуэту суждена долгая жизнь.

НА СТАРТЕ

Одной из первых клоунад, успешно разыгранных Футтитом и Шоколадом, была "Мелодекламация". Начиналась она так: клоун появлялся на манеже один и громогласно объявлял, что сегодня он предстанет перед почтеннейшей публикой как мелодекламатор, и просил дирижера оказать ему любезность - сыграть что-нибудь возвышенное.

Вот он встал в позу, слегка выпятив грудь, и торжественно произнес: "Лорд Байрон. "Прометей". И тотчас принялся декламировать по-английски. Захваченный романтическим пафосом стихотворения, чтец энергично жестикулирует сдернутым с головы фетровым колпаком...

Сзади к декламатору осторожно подкрадывается проказник - Шоколад. Он в элегантном костюме светского человека: красный фрак с букетиком цветов в петлице, атласные панталоны, лакированные ботинки и цилиндр на голове. В его руках стакан, полный воды. Подмигивая публике, словно заговорщик, шельмец мимически просит не выдавать его. Улучив момент, когда колпак Футтита в откинутой руке, шутник выливает в него всю воду и еле сдерживает смех в ожидании, когда чтение подойдет к концу и декламатор наденет шляпу.

Разгневанный клоун, вытираясь платком, резко оборачивается - кто посмел это сделать? Плутишка указывает на шпрехшталмейстера - он! Клоун укоризненно качает головой: "Ай-яй-яй! Серьезный вроде бы человек, и такая глупая выходка! И как только не стыдно!.. А вы что смеетесь? Как вас там, мсье Монпансье, то есть нет, пардон, мсье Шоколадка. Думаете, это так просто - публично читать великого Байрона!".

- Фу-у, для меня - пара пустяков...

- Да? В таком случае ловлю вас, мсье Хвастун, на слове. Прошу, читайте!

Август, копируя клоуна, вставал в позу и начинал бубнить себе под нос, размахивая цилиндром. А тем временем клоун, решивший поквитаться, тащил воду, но уже не в стакане, а в бутылке. Однако так спешил и волновался, что спотыкался, падал и разливал ее на опилки... Торопливо приносил вторую бутыль и только было нацеливался лить, как Август живо поворачивал голову...

Что бы сделали вы, застигнутые врасплох? Поспешили бы поскорее спрятать бутыль за спину. Клоун так и поступал.

Возможно, Август не замечал подвоха, а может - и это скорее всего, - лишь делал вид, что ничего не подозревает. Во всяком случае, он как ни в чем не бывало продолжал чтение. А что же клоун? А клоун-настыра делал попытку за попыткой вылить воду в шелковый цилиндр... Публика закатывалась смехом. Что ее так веселило? Комичность ситуации заключалась в том, что мстителю никак не удавалось осуществить свой коварный план. Только было приладился, вот-вот опорожнит посудину, как вдруг декламатор перенес головной убор в другую руку. Забежал клоун в ту сторону, а цилиндр уже у груди...

Ну вот изловчился. Вылил до донышка. Ждет, торжествуя победу. Мимикой приглашает публику в свидетели - вот увидите, какой душ сейчас окатит этого простофилю.

Но не тут-то было. Август дочитывал, кланялся и неожиданно вынимал из цилиндра котелок с ручкой. Затем весело произносил: "А я не так глуп, как ты думал!". Выплескивал воду, надевал сухой цилиндр и гордо удалялся за кулисы...

НА ВЕРШИНЕ СЛАВЫ

История не сохранила для нас сведений, как складывались отношения между столь разными людьми, рожденными на разных концах планеты, - англичанином Джео и уроженцем Кубы Рафаэлем. Можно лишь предположить, что сначала не все получалось гладко. Ведь им пришлось идти нехоженой тропой. А первым всегда трудно. Случались, вероятно, и споры, и сомнения, а может, и размолвки...

Как бы там ни было, но эти два даровитых комика стали душой Нового цирка, что расположился на улице Сент-Оноре. Популярность их росла от сезона к сезону. Поднималось, как тесто на дрожжах, и комедийное мастерство. Усложнялись образы: Футтит превратился в человека раздражительного и шумливого. Его лицо, застывшее в презрительной гримасе, редко озарялось радостной улыбкой. Говорить он стал по-хозяйски властно, низким тоном. Он подшучивал над партнером, с удовольствием мучил его. Шоколад, напротив, был трогательно наивен, добр и флегматичен. Благожелательно настроенный, он с невозмутимым спокойствием воспринимал поток брани и колотушек, обрушивающихся на него. Когда доведенный до исступления Футтит в сотый раз кричал Шоколаду: "Жалкий идиот!", Август, благожелательно улыбаясь, с удивлением говорил: "Первый раз в жизни слышу!".

На этом различии темпераментов и строились в дальнейшем их взаимоотношения.

Характерна в этом смысле сценка "Телефон". Цирк всегда чутко откликался на перемены в общественной жизни, на всяческие новшества. Сравнительно недавно в домах у парижан стали появляться переговорные аппараты. И комики не замедлили подготовить соответствующий номер.

Как остроумно и просто решили они эту тему! Обыкновенный длинный хлыст дрессировщика лошадей артисты превратили в телефон. На одном конце тот, кто дерзок, на другом - тот, кто робок. Футтит, ухватив кончик хлыста, принимался вращать воображаемую ручку, как это делали в ту пору обладатели аппарата.

- Алле, алле, позовите, пожалуйста, к телефону мсье Шоколя (так называли его французы).

- Шоколя слушает, - отвечал мулат на другом конце, то есть на рукояти шамбарьера.

- А-а, это вы! Хорошо, очень хорошо. Мсье, мне срочно нужны деньги.

- Что, что вы говорите?

- Деньги, говорю, нужны. Одолжите десять франков.

- Что? Громче! Не слышно! Футтит кричал во все горло:

- Мсье Шоколя, предупреждаю, если вы откажете, я влеплю вам пощечину!

- Пресвятая дева! Ничего не разобрать. О чем вы толкуете? Громче!

Разговор эти чудаки вели, присев на корточки. Англичанин возмущенно поднимался: "Если вы меня не слышите, то давайте поменяемся местами. Слышимость на том конце лучше. Но имейте в виду, если и на этот раз не дозвонюсь, получите три оплеухи! Звоните".

Теперь ручку крутил Шоколад.

- Алле, мистер Футтит, слышите?

- Слышу, слышу.

- У меня просьба: одолжите сто франков!

- Сто франков? О-о-о мсье, вы совершенно правы. Телефон испорчен.

Автор книги "В мюзик-холле" Густав Фрежевиль писал о Футтите: "Самое комическое положение всегда основывалось у него на житейской наблюдательности и заключало в себе долю правдоподобия, что придавало некоторым из его шуток горьковатый смысл".

Именно горьковатым привкусом и отличалась знаменитая сценка дуэта "Железная дорога". Подготовлена она была незадолго до Всемирной выставки 1900 года, когда весь Париж напряженно готовился к ее открытию. Повсюду проводились реставрационные работы, спешно красились фасады домов, чинились мостовые, подновлялись вокзалы и все железнодорожное хозяйство - ожидался огромный наплыв гостей. В этой связи клоунада о транспорте пришлась "как ложка к обеду".

На арене все происходило как бы импровизационно: стулья - вагоны, униформисты - пассажиры. Подобно тому, как дети, благодаря своей фантазии, умеют, играя, превращать одно в другое: палку - в лошадку, заброшенный ящик - в космическую ракету, полено - в пулемет, так же вот и клоун, весело балагуря на темы городской жизни, расставлял гуськом один за другим стулья. Затем, обведя широким жестом круг над манежем, объявлял: "Это Сен-Лазарский вокзал". А теперь жест на стулья - "Это состав. Я - кондуктор". С этими словами он принимался трезвонить в большой колокол, как это делалось тогда на всех вокзалах.

"Пассажиров на Амьен, на Шату, на Левалуа, на Тулузу, на Марсель, мсье и медам, прошу на посадку!.."

Появлялся первый пассажир. У него была гора дорогих чемоданов, баулов и саквояжей.

- Куда вы едете, мсье?

- В Шарантон.

- Какой класс?

- Первый.

- Очень хорошо, мсье, прекрасно! - кондуктор угодлив, чуть ли не раболепствует. - Позвольте я возьму ваш багаж. - Он подобострастно расставлял чемоданы. Тем временем появлялся второй пассажир. У этого багаж был немного проще.

- Куда направляетесь? Какой класс?

- Второй...

- А-а-а, - едва скрываемое пренебрежение. И пассажира грубовато подталкивали на место.

Возникал третий пассажир - Шоколад, и, конечно же, у него был третий класс...

Бедняга! Он видел, как только что обошлись с пассажиром второго класса, и очень хорошо понимал, что ожидает его...

Понимала это и публика, и потому галерка да и партер тоже захлебывались от смеха. Хотя пока еще ничего и не происходило. Это был смех предвкушения.

Русские клоуны подобную ситуацию называют "поджиганием фитиля". Фитиль догорит, и произойдет взрыв - комический эффект.

Невозможно описать все злоключения, какие выпадали на долю несчастного пассажира третьего класса. Беднягу кидали, швыряли, шмякали о барьер, а едва он поднимался, как тут же закручивали штопором. Только Футтит с его незаурядными акробатическими навыками мог задать горемыке столь изощренную выволочку.

"Железная дорога" заняла свое место среди клоунад, которые принято называть классическими.

Великий Джео Футтит последний раз появился перед публикой в 1921 году.

Футтит и Шоколад проторили дорогу для следом идущих. По их стопам вскоре пошли и другие августы и клоуны европейских цирков. То тут то там возникали клоунские дуэты, позднее появятся и клоунские трио. Имена Футтита и Шоколада навсегда начертаны на страницах истории мирового цирка.

Исходный текст: Энциклопедия "Мир цирка", том первый "Клоуны", с.435-444