Дмитрий Лахин

Солдат, которого предали свои

ДО АРМИИ Дима Лахин считался самым завидным женихом в кубанской станице Дмитриевская. У веселого, работящего парня не было отбоя от девчат.

Но сегодня Диме уже никогда не сплясать на свадьбе: ни на своей, ни на чужой. Он прослужил Отечеству почти пять месяцев. И всего три дня — на второй чеченской войне, откуда вернулся с ампутированными ногами. Как говорят медики, обрезанными под самый «корешок».

Бабушкин сынок

О БОСОНОГОМ детстве у Димки остались одни воспоминания. Солдату часто снится один и тот же сон, в котором он, вернувшись из армии, бежит к реке. Вдруг раздается выстрел — и Димка, уже без ног, словно парит над водой… Тогда он просыпается от нестерпимой боли. Но об этом знает только бабушка Валя, единственный близкий и родной человек.

Иногда ночью Валентина Ивановна слышит, как кричит внук во сне: «Бабуля! Как мне надоела эта жизнь!» Вот тогда бабушке Вале по-настоящему становится страшно. Товарки из соседней станицы рассказывают, что у парней, служивших в Чечне, часто «рвет башню» и в отчаянии они могут наложить на себя руки:

— Сидит мой бедолага на своих колчужках, словно ванька-встанька. И курит одну сигарету за другой. Тошно ему. Димуля днем и ночью на спине: и спит, и отдыхает.

Бабушка Валя гремит посудой в крохотной кухоньке. Иногда крестится и заглядывает в Димкину комнату, где «квакает» компьютер. Вроде как сторожит. Хотя точно знает, что, пока она жива, Димка не сопьется, как другие «чеченские» фронтовики. Да и в петлю не полезет. У внука ее — бойцовский, жизнелюбивый характер. Недаром Диму в станице так и зовут — бабушкин сынок. Дима осиротел рано. Так что в первый класс и в армию его провожала бабушка.

Пятисекундный бой

ВТОРАЯ чеченская война набирала обороты. Гнали всех — салаг и дембелей. Отцы-командиры отправляли на войну первогодков, прослуживших в армии меньше шести месяцев, что запрещалось приказом министра обороны РФ.

Во Владикавказском мотострелковом полку (в/ч 66431) новобранца-кубанца сразу назначили снайпером. Из винтовки СВД Димка стрелять толком не научился: первый раз — 20 патронов, второй — 60. Но за меткое поражение учебной цели рядового Лахина похвалил командир. На этом вся боевая учеба закончилась. Больше своего снайперского оружия Дима не видел.

— Однажды вечером нас построили на плацу и сказали, что мы едем в Чечню, — вспоминает Дима. — Я даже не знал фамилии офицеров и других солдат, которые были рядом. Утром нас загрузили в «КамАЗ» и на вторые сутки привезли в горы. Сказали, что в Аргунское ущелье. Боевой задачи не ставили и только приказали рубить дрова и топить драную палатку, в которой нас было около 40 человек. Ночами в горах холодно, и спать приходилось в одежде и сапогах. …Иногда, чтобы было теплее, я надевал бронежилет, скорее похожий на тряпку. Толку в бою от него мало. Иные бойцы, чтобы облегчить 14-килограммовую персональную «броню», вынимают из него металлические пластины. Вот такой бронежилет достался мне.

На шестой день первогодка Диму Лахина и еще полтора десятка «стариков» и «дембелей» куда-то повели. Но затем сначала вдалеке, а после совсем рядом раздались выстрелы. Пять секунд Дима слушал, как все стреляли. И не успел даже снять автомат с предохранителя… Пуля пробила Димке грудь навылет, чуть ниже нательного креста.

Уже находясь в госпитале, он даже не подозревал, что его предают отцы-командиры. В «родном» полку даже не знали, что пацан выжил и находится на лечении в Санкт-Петербурге без единого документа. В его девственно чистом военном билете больше двух лет не было записи об участии в боевых действиях. А это значит, что солдат на войне не был. И вражеский снайпер в него не стрелял.

Он полтора года лежал в госпитале, а из части на запрос военкомата Кавказского района отвечали, что боец исправно служит Отечеству. Еще больше удивил военного комиссара полковника Виталия Черемнова другой ответ, пришедший из Владикавказа, где начинал службу Дима. Командир сообщил, что в приказах на участие в боевых действиях рядовой Лахин не значится и ранение военнослужащего не связано с исполнением служебных обязанностей.

Только после вмешательства военн

ой прокуратуры Диму восстановили в «боевых правах» и выплатили фронтовое вознаграждение за двое суток — 1620 рублей.

«Галочка» за Путина

БАБУШКА Валя подает нам на стол две тарелки вареников с вишней. Мы с Димкой поднимаем третий тост — за погибших. Глаза старушки полны слез. Молча выпиваем и закусываем. Дима продолжает свой рассказ.

— Первый раз очнулся через пару дней в госпитале Владикавказа. Словно из темноты выпорхнул. Кругом какие-то люди. Все в белом. Ну, думаю, на тот свет попал и меня окружают ангелы. Только смотрю, а ангелы с бумажками в руках. Оказывается, шла избирательная кампания. Один из «ангелов» тихо шепнул: «Сынок, голосуй за Путина, может, выживешь!» Я и проголосовал, скрипя зубами от боли. Черкнул что-то ручкой на том месте, где стояла «галочка». И опять провалился в темноту.

В себя он пришел через восемь дней в госпитале Военно-медицинской академии в Санкт-Петербурге. Димка даже не помнил, что его везли через Ростов, где якобы и потеряли военный билет. Там же на грязное, немытое солдатское тело надели новенький камуфляж. В мальчишке еле теплилась жизнь: автоматная пуля вышибла Димке 9-й позвонок, почти разорвав спинной мозг. Потом его врачи «заштопали», удалив 7 сантиметров. Операции шли одна за другой в течение восьми месяцев. Все это время Лахин лежал на животе — ел, спал, читал. На спину его перевернули только тогда, когда «отремонтировали» позвоночник, стянув его металлическими штырями.

— Лежу, как терминатор, стиснутый восемью болтами, — смеется Димка. — В теле адская боль, врагу не пожелаешь. Ног не чувствовал. Только вижу, что они лежат, как два полена. Месяца через два они стали сгибаться и в конце концов уперлись в грудь. Врачи пробуют посадить меня на коляску, а я ору, как сумасшедший. Они борются за мои «ходули», гнут их, выворачивают, а ноги только давят на меня и мешают спать.

Через несколько дней, увидев медиков, Димка просто взмолился и закричал пуще прежнего: «Доктор! Обрежьте мне ноги. Иначе я загнусь».

Арифметика выживания

ПО СТАНИЦЕ Дима Лахин ездит на «Мерседесе» для инвалидов — немецкой коляске с электродвигателем, которую ему подарил незнакомый бизнесмен из Калининграда. «Топлива» — мощного аккумулятора хватает на неделю. Так что Димка гоняет к друзьям и знакомым, отрываясь от бабушкиного дома на несколько километров, выписывая лихие повороты на сельских улицах.

За военную службу Отечеству Диме назначили пенсию — 1700 руб. в месяц. Это в пять раз больше, чем получают его земляки в колхозе. Он чувствует себя почти «миллионером» и даже иногда дает местным мужикам в долг на бутылку. Только станичники не догадываются, что этих денег Димке едва хватает на лекарства, мази от пролежней, катетеры и скромный набор продуктов.

До недавних пор сестре Димы Людмиле государство выплачивало 120 рублей в месяц, без права работы в другом месте. Правда, недавно ее «повысили», назначив социальным работником — сиделкой с окладом в 500 рублей. Пенсия бабушки Вали — 1400 руб. — почти целиком уходит на коммунальные услуги. От нищеты Лахиных спасает нехитрое хозяйство. Так что они кормят сами себя, не надеясь на государство и спонсоров. Бабушка Валя очень гордится своим огородом. На 45 сотках растут картошка, помидоры, лук, кукуруза на корм скотине. Она «пашет» на огороде с утра до вечера, заменяя руками и трактор, и культиватор.

Из станицы я уезжал рано утром, практически с первыми петухами. До калитки меня провожала бабушка Валя. На прощание с гордостью сообщила, что 9 мая пришел офицер из военкомата и вручил внуку удостоверение участника вооруженного конфликта в Чечне. Значит, есть на свете справедливость. И Димка для нее сегодня герой, хоть на его груди и нет ни одной медали.