Дмитрий Чижевский

Биография

Личность Дмитрия Ивановича Чижевского, выдающегося немецкого филолога-слависта и философа русско-украинского происхождения, исследователя славянских культур, хорошо известна на Западе. Его труды по славистике переведены на многие языки и являются стабильными учебными пособиями в англо-, испано- и немецкоязычных странах. В Германии Дмитрий Иванович прожил почти полвека, в 20-40 гг. он был соратником Макса Фасмера, в 60-70 гг. преподавал в университетах Галле, Йены, Марбурга, Гейдельберга, являлся признанным главой немецкой славистики. В России его имя почти неизвестно.

Родился Дмитрий Иванович 23 марта/4 апреля 1894 года в дворянской семье в городе Александрия Херсонской губернии (теперь Кировоградская область). В одной из биографий Чижевский отмечал, что духовные интересы родителей рано определили и его собственные устремления. Отец Дмитрия Ивановича, Иван Константинович Чижевский, артиллерийский офицер, которого за участие в народническом кружке исключили из военной академии, арестовали и после двухгодичного заключения выслали из Петербурга на север, а позднее на родину, в Александрию. И.К. Чижевский избирался председателем управления родного города, в 1906 году он стал депутатом Государственной думы, где был одним из руководителей Украинского парламентского клуба-фракции Партии украинцев. Мать – украинская дворянка, Мария Дмитриевна Ершова, талантливая художница и педагог. По совету И.Е. Репина, которого она знала лично, Мария Дмитриевна разыскивала талантливых детей в провинции и учила их живописи. Семья жила скромно, в ней царил культ науки, литературы, живописи. Детей, Дмитрия и Марию, воспитывали в идеалах просвещения.

Интересы Чижевского-гимназиста не ограничиваются учёбой. Он организовал просветительский, а позднее и политический молодёжный кружок, члены которого собирались в доме у Чижевских. Среди участников собраний было восемь будущих профессоров.

После окончания с серебряной медалью Александрийской гимназии в 1911 году молодой Дмитрий поступает в Петербургский университет, где 1911-1913 гг. изучает философию и русскую филологию, в 1913-1918 гг. он учится в Киевском университете Св. Владимира, изучает славянскую филологию. В Киеве преподавали философию известные профессора: Василий Зеньковский (автор капитального труда «История русской философии») и Гиляров. 22-летний студент Чижевский активно занимается политической деятельностью в украинском социал-демократическом движении. За политическую деятельность среди рабочих и за членство в Российской социал-демократической партии (РСДРП) меньшевиков в 1916 году его арестовывают,. Освобождает Чижевского февральская революция, и в течении следующего года он редактирует Киевскую меньшевистскую газету «Рабочая жизнь». Одновременно Чижевский являлся секретарём Украинского ЦК РСДРП. Будучи членом российской фракции в комитете Центральной Рады (т.н. малой Рады), он в числе четырёх представителей «меньшинства» голосовал 22 января 1918 года против провозглашения независимости Украинской народной республики (УНР).

В 1919 году Чижевский женился на своей соратнице по партии, студентке медицинского факультета, Лидии Израилевне Маршак. У них родилась дочь Татьяна, будущий профессор, историк славянских языков в Уэйнском университете (США).

Во время оккупации Киева деникинской «Добровольческой армией» (с августа 1919 до января 1920) Дмитрий Чижевский работает преподавателем в культурно-просветительском отделе Совета профессиональных союзов и в Рабочем техникуме. В 1920 году преподаватели частного женского института избрали его доцентом общего языкознания.

В мае 1920 года в Киев вступила Красная армия. Новая власть арестовала Чижевского. После недолгого заключения он был освобождён и вновь работал преподавателем рабоче-крестьянского университета и секретарём Социалистического музея. Весной 1920 года Чижевский был направлен меньшевистской фракцией РСДРП в Харьков в качестве агитатора.

На заседании Всеукраинской конференции РСДРП Дмитрий Чижевский представлял её Киевскую организацию. По решению Киевской Чрезвычайная Комиссия (ЧК) 18 августа 1920 года его арестовывает «За выступления против Советской власти, за призывы к устранению большевиков». Из Киева Чижевского этапировали в столицу Украины, Харьков. Харьковское губЧК постановило: «Принимая во внимание, что Д.И. Чижевский ранее был арестован Киевским ревтрибуналом по делу меньшевиков, задержать его до особого решения коллегии ЧК».

14 апреля 1921 года, через семь месяцев пребывания в харьковской тюрьме, он был освобождён. К этому времени Киевский университет переименован в Институт народного просвещения, и Чижевский получил должность доцента философии. Однако, не успев прочитать и первой лекции, Дмитрия Ивановича вновь арестовали и отправили в лагерь для интернированных лиц. Что должны делать молодой доцент философии и его молодая жена (у которой маленький ребёнок!)? Они бегут, бегут, куда глаза глядят, а глаза глядели на советско-польскую границу, которую они благополучно нелегально перешли, и 14 мая 1921 года семья Чижевских приехала в Гейдельберг.

В «Автобиографии», сохранившейся в Галльском университетском архиве, Дмитрий Иванович пишет о себе: «Зимний семестр 1921/22 гг. я обучался в университете в Гейдельберге, а с летнего семестра 1922 года до зимнего семестра 1923/24 гг. в университете во Фрайбурге (Бресгау), где изучал прежде всего философию». В 1924 году Чижевский прекратил свою принадлежность к российской социал-демократической партии (меньшевиков) и в 1926 году присоединился к Немецкому христианскому экуменическому движению. В 1924-1932 гг. Чижевский преподавал в Украинском педагогическом институте в Праге, завершив свою работу в этом учебном заведении в должности экстраординарного профессора.[3] В 1929 году Чижевский защитил там же в докторантуре работу «Гегель и Французская революция». Изучая пражские «пиетистские» архивы, Чижевский обнаружил рукопись главного произведения чешского реформатора в области образования Яна Амоса Коменского (Комениуса, 1592-1670), которая считалась утерянной.

С 1932 года в Галле и с 1935 года одновременно в Йене Чижевский занимал должность лектора славистики. О колоссальном диапазоне его знаний даёт представление следующая выдержка из «Автобиографии»: «Кроме лингвистических курсов (по русскому, украинскому, болгарскому, польскому, чешскому, словацкому языкам), я прочел в Галле и Йене, среди прочих, и следующие лекции: − история древнерусской литературы (XI-XVII вв.), − история новейшей русской литературы (XVIII-XX вв.), − немецкая поэзия и немецкая философия в России, − влияние войны и революции на русский язык, − сравнительная грамматика славянских языков, − церковно-славянский язык, − Украина: страна, население, история культуры, − история польской культуры и духа, − славянские мистики, − идейные течения в России XVIII и XIX вв. − восточно-славянское народоведение, − немецкие влияния на духовную жизнь славян, начиная с XVII в., − история протестантизма у славян, - древнерусская агиография и др. Кроме уже состоявшихся защит диссертаций моих учеников по славистике как второй специальности, в настоящее время закончены три диссертации, которые я инициировал и которыми руководил: „Проповеди Симеона Полоцкого с литературной точки зрения“, „Украинские новеллы Н.Гоголя“ и „Ночь в поэзии польского романтизма“». В завершение следует перечисление научных обществ, членом которых состоял Чижевский: «Кантовское общество» (Галле), «Гегелевский союз» (Гаага), «Немецкое общество славянских исследований» (Прага), «Славянский институт» (Прага), «Лингвистический кружок» (Прага), «Украинское общество им. Т.Шевченко» (Львов) и др. Чижевский был также соредактором бернского журнала «Архив по истории философии» и автором всех философских статей Всеобщей Украинской Энциклопедии, издаваемой во Львове в начале 30-х гг.

При поступлении на преподавательскую должность в Галльский университет в октябре 1931 года Чижевский в заявлении ссылался на рекомендации ведущих славистов Германии и Австрии. Вот выдержки из некоторых рекомендательных писем.

Профессор Макс Фасмер (Берлин) обращается к ректору Галльского университета: «Уважаемый коллега! ...я хотел бы сообщить Вам, что по моей инициативе в конкурсе на занятие русского лектората в Галле примет участие украинский профессор Чижевский. Этого человека я считаю во всех отношениях достойным занятия данной должности. Если бы его удалось привлечь в Галле, то славянская философия и история литературы преподавалась бы у Вас на таком уровне, о котором Вам мог позавидовать любой германский университет».

Профессор Э.Гуссерль (Фрайбург): «...мой бывший ученик украинско-русского происхождения доктор Чижевский подал прошение о занятии Галльского лектората славянских языков. Я позволю себе обратить Ваше внимание и всего круга коллег, интересующихся философией культуры, на эту необычайную личность. Он основательнейше образованный, самостоятельно мыслящий философ, исходя из своей славистики увлечённый преимущественно Гегелем, и в то же время находящийся под влиянием феноменологии, при этом характеризующийся достойной удивления широтой учености, охватывающий различные области культуры».

На занятие должности претендовали ещё несколько славистов, при этом одному из них протежировал сам министр науки, искусства и народного образования в Берлине. Профессор Э.Гуссерль, понимая, с каким противодействием может столкнуться кандидатура его ученика, добавляет к характеристике Чижевского важную фразу: «Надёжный друг Германии и её науки». Министр согласился с мнением ведущих ученых, и 14 октября 1931 года последовало зачисление Дмитрия Ивановича. В приказе по философскому факультету отмечается, что выбор пал на Чижевского, т. к. факультет «придает большое значение тому, чтобы лектор русского языка был в состоянии не только осуществить введение в русский язык, но и, прежде всего, владел бы историей русской литературы и русской мысли, был бы способен донести до слушателей русскую психологию и русскую душу и тем самым дать понять им конечные движущие силы деяний, желаний и страданий русских людей». Эти уважительные слова написаны деканом доктором философии профессором Максом Шнайдером.

Через два года Чижевский блестяще защищает диссертацию «Гегель в России». В диссертации, в частности, исследуется влияние немецкой мистики и гегелевской философии в России, влияние Гегеля на взгляды Ивана Киреевского, рассматриваются отдельные представители русского гегельянства, в том числе, Сенкевич, М.Бакунин, Т.Грановский, И.Тургенев, А.Герцен, К.Аксаков, Ю.Самарин. Диссертация получила высокую оценку философов Германии.

Отзыв Адельмара Гельба, экстра-ординарного профессора философии и психологии: «Впечатляет каждая глава, поразительное знание материала, солидная и осторожная манера работы и широта кругозора автора. Лично я обязан изучению этой работы − по недостатку знаний специальной литературы, не имея возможности остановиться на всех частностях – множеством моментов для исторического и систематического понимания таких фигур как Бакунин, Белинский, Тургенев, Герцен, а также для оценки таких идейных течений как славянофилы. Поэтому я рекомендую принятие выдающегося, в высшей степени значительного в историко-проблемном отношении исследования».

П.Менцер, профессор философии, автор монографии о немецкой метафизике: «...я хочу предложить в согласии с господином Адельмаром Гельбом следующую оценку: выдающееся, значительное в историко-философском отношении исследование».

10 января 1935 года ректор профессор д-р Эмиль Верман и декан Макс Шнайдер утвердили следующую формулировку: «...на основании выдающегося, значительного в историко-философском отношении исследования «Гегель в России» и выдержанного с отличием 5 июля 1933 года экзамена присваивает кандидату Дмитрию Чижевскому из Александрии (Украина) титул доктора философии».

Советская страна потеряла, а Германия приобрела уникального ученого, и, хотя наука не принадлежит одной стране, её достижения интернациональны: только спустя 70 лет из Германии в Россию, Украину запоздало начали возвращаться интеллектуальные сокровища, которые могли быть созданы на родной земле.

В конце 20-х гг., начале 30-х гг. намечались контакты Чижевского с издательствами философской литературы в Москве и Киеве. Дмитрию Ивановичу присылали на рецензирование издания Института Маркса-Энгельса, Коммунистической академии, Украинского Государственного Издательства. По просьбе Чижевского главный редактор «Архива истории философии» А. Штайн (Швейцария) заказывал каталоги изданий философской литературы из Москвы и Киева. Предполагались также публикации Чижевского в украинских издательствах, но Дмитрий Иванович кривить душой не мог. После опубликования в 1930 году в «Современных записках» его критической статьи «Кризис советской философии» зыбкие контакты советского официоза с ним полностью и навсегда прекратились.

Публикация исследований глубинных историко-философских связей немецкой и славянских культур создали Чижевскому авторитетное положение в немецкой науке. Дмитрий Иванович любил обе свои родины: одну, Россию, где он родился и с которой вынужденно расстался в 1921 году, и другую, Германию, где Чижевский столь прочно самоутвердился. Но тоталитарные режимы обоих отечеств он не принял. К белой русской эмиграции гитлеризм относился терпимо, полагая её врагом большевизма. Достоверно известны антинацистские взгляды Чижевского. Для нового самоутверждения на гипотетической третьей родине душевного запала не было. Дмитрий Иванович решил остаться в Германии. Чижевский вскоре понял, что совершил большую ошибку. Дмитрий Иванович и его друзья, прогрессивные интеллигенты, не могли предполагать, что процесс переплавки сознания немецкого народа будет столь активен и, к сожалению, результативен. Жена Чижевского, Лидия Израилевна Маршак, с дочерью Таней вынуждены были уехать в США. В нацистской Германии неарийские родственные связи не приветствовались. Деятельность Чижевского была под пристальным наблюдением властей. 19 апреля 1937 года был объявлен указ об увольнении всех преподавателей, находящихся в родственных отношениях с евреями. Такие лица отныне переходили в категорию нежелательных элементов. Положение Дмитрия Ивановича становилось более, чем драматичным. Декан Макс Шнайдер занял опасную для себя позицию и активно стал на защиту опального преподавателя: «...То, что здесь нет никаких преувеличений, полностью доказано всей прежней деятельностью Чижевского, который вскоре после занятия своей должности получил на нашем факультете докторский титул. Через некоторое время по соглашению между прусским и тюрингским министрами образования он занял должность лектора русского языка также и в Йенском университете. Эту напряжённую двойную работу он выполняет с величайшим успехом. Возможное увольнение Чижевского было бы поистине невосполнимой утратой для нашего университета. Когда осенью 1931 года ...лекторат был объявлен вакантным, на его занятие, кроме Чижевского, претендовало ещё пять человек; но никто из них даже отдалённо не шёл в сравнение с необычайными научными способностями Чижевского. Найти ему полноценную замену представляется нам сегодня совершенно невозможным».

Демонстративное выступление М. Шнайдера − факт беспрецедентный. При диктатурах очень редко бывали случаи, когда властители или их сатрапы брали под свою защиту кого-либо из официально неугодных персон. Но министр образования не проявил смелости декана Макса Шнайдера и самостоятельно не рискнул принимать решение. Однако он всё-таки засомневался в целесообразности изгнания русского доктора философии. Бюрократическая машина скрепя сработала и ответ от рейхсминистра по делам науки, образования и культуры Бернхарда Руста последовал через три месяца, 27 июля: «По согласованию с господином имперским и прусским министрами внутренних дел я воздержался от принятия мер, требуемых указом от 19 апреля 1937 года в отношении внепланового лектора русского языка доктора Дмитрия Чижевского». В такой удобооптекаемой формулировке чиновничий аппарат нацистской Германии разрешил не применять к Дмитрию Ивановичу изуверский закон. Однако в покое Чижевский всё равно не оставили и, свободное передвижение по стране даже для целей служебных командировок гестапо ему не разрешало. Ему было также отказано в занятии преподавательских должностей в Берлине (по приглашению Макса Фасмера) и Братиславе.

Дмитрий Иванович, занимая должность лектора русского языка, читает обширные курсы по истории культуры, философии, религии, искусства славян, является научным руководителем диссертационных работ.

1945 год. Вторая мировая война завершалась. Город Галле должен был оказаться в советской зоне оккупации, и Чижевский предпочёл выехать в западные зоны. С 1 декабря 1945 года Дмитрий Иванович был зачислен преподавателем славистики в Марбургском университете. Основные работы, написанные им в Марбурге: «Страхов, Достоевский, Ницше», «История древнерусской литературы. Киевская эпоха», «Начала и завершения идеологических эпох», «Своеобразие русского языка» и др. Однако положение для него здесь сложилось явно неблагоприятно: сплетни, склоки, доносы были типичны для послевоенного неустоявшегося преподавательского коллектива маленького городка. В результате военного поражения Германия физически утратила многих ученых. Вакансии высших учебных заведений занимали часто просто случайные люди, заинтересованные в условиях послевоенной разрухи и безработицы в сохранении сносного заработка. Русский интеллигент Чижевский пришелся не ко двору в Марбурге. Здесь не было личности, подобной Максу Шнайдеру. Против Чижевского была поднята злостная кампания в университете и прессе. Кому-то было выгодно объявить его советским шпионом! Обещанной ординатуры он не получает.

Расстроенный Дмитрий Иванович по совету друзей (Романа Якобсона и протоирея Василия Зеньковского) вынужден в 1949 году уехать в США. Здесь он встретился с женой и дочерью. В Гарвардском университете Чижевский занял должность гостевого профессора славистики. Его работа приводит к оживлению исследований в области философии, лингвистики, истории литературы. Дмитрий Иванович пишет «Очерк сравнительной истории славянских литератур», «Шиллер в России», «Историю украинской литературы» и ещё более ста работ! Но драма Чижевского состояла в том, что он, немецко-славянский ученый, сформировавшийся в Европе, найти себя в Соединенных Штатах не смог. Должности ординарного профессора он так и не получил. Чижевский, крупномасштабная личность, таковым не был признан в Америке русской и украинской диаспорами. Дмитрий Иванович не воспринимал поверхностности американской культуры, невоздержанно публично критически о ней отзывался, нажил себе новых недругов, навлёк очередные расследования и стал искать пути возвращения в Германию. Ученица Чижевского, д-р Наталья Ребер, рассказывала автору настоящей статьи, что Дмитрию Ивановичу много вредил его вспыльчивый холерический характер.

В 1956 году Гейдельбергский университет приглашает Чижевского, планируя создание для него персональной ординарной профессуры. Дмитрий Иванович приехал, но данное обещание деканат выполнить не смог, ибо Чижевскому было уже более 60 лет. Это означало, что права на получение пенсионного обеспечения у него нет, и не будет, т. е. он должен пожизненно работать. И он работает, как всегда энергично. При университете Дмитрий Иванович создаёт Институт славистики и становится первым его директором. Он развивает активную деятельность по воспитанию нового поколения немецких славистов, среди которых заметное место занимают Людольф Мюллер, будущий профессор Тюбингенского университета, Дитрих Герхард, ныне профессор филолог-славист, проживающий в Гамбурге. Чижевский создает свою школу. Этот период его немолодой жизни очень плодотворен. Им написаны: «Святая Русь. История русской мысли X-XVII вв.», «О стилистике древне-русской литературы», «Рай и Ад. Русская книжная живопись», «Россия между Востоком и Западом. История русской мысли XVIII-XX столетий» и многие десятки других фундаментальных работ, в т. ч. «История русской литературы XIX века».

По свидетельству д-ра Л.Мюллера, одним из любимейших поэтов Дмитрия Ивановича был Фёдор Иванович Тютчев. Вероятно, не последнюю роль в серьёзном увлечении Чижевским поэзией Тютчева сыграла его дружба с философом С.Франком, автором большой работы о поэзии Тютчева, опубликованной в Германии еще в начале 20-х гг. Во времена своего пребывания в Гарвардском университете Чижевский посвятил памяти Франка статью «С.Л.Франк, как историк философии и литературы». Главные акценты статьи сделаны на исследовании Франком философского глубокомыслия поэзии Тютчева. Чижевский пишет: «Тютчев, которому посвящена наиболее интересная историко-литературная статья Франка, во всяком случае, приближается к типу «поэтов-мыслителей», и раскрытие философского содержания его произведений, конечно, особенно привлекательно для философа». Далее Чижевским кратко излагается философское понимание Франком поэзии Тютчева: «Франк исходит из само собою напрашивающегося определения поэзии Тютчева, как поэзии проникнутой космическим чувством, в котором для поэта сливаются в объективные данности и его душа, т.е мир, космос и человек».

Ещё в 1927 году Дмитрий Чижевский в бытность профессором Украинского педагогического института в Праге публикует в берлинском ежегоднике М.Фасмера «Zeitschrift für slavische Philologie» значительное исследование «Тютчев и немецкий романтизм».

Первый абзац статьи: «Несомненно, Тютчев принадлежит к самым значительным русским поэтам. Однако все литературные работы о нём лишь ни что-то иное, как попытки, побуждения, очерки. Некоторые статьи (например, Р.Бранда) даже опубликованы только как незавершённые материалы. Не мало конечно было попыток преподнести и усмотреть философское сознание в полной глубине тютчевской мысли. Но даже эти попытки, которые предоставляли Тютчеву значительное место в истории русской философской мысли, не побуждали к литературным исследованиям». В статье Чижевский цитирует стихотворения Тютчева по сборнику, изданному в Берлине в 1923 году в старой орфографии. Бескомпромиссный Дмитрий Иванович не удовлетворён известными ему работами о Тютчеве, которые были напечатаны в России к 1927 году. Им упомянуты публикации И.Аксакова (1874), В.Брюсова (1900, 1903, 1911), А.Волынского (1904), А.Горенфельда (1903), Д.Дарского (1914), Т.Райнова (1923), В.Соловьёва (1895), Г.Чулкова (1922, 1923) и др. Чижевский тонко чувствовал поэтическое слово на немецком и славянских языках, хорошо знал в оригинале немецкую поэзию, прослеживал параллели в творчестве Тютчева и поэтов Германии. Удивительные сходства образов он находил у Тютчева и Гёте, Брентано, Новалиса, Айхендорффа, Шуберта, Мальтица и др. Уделено место и влиянию Шеллинга на поэзию Тютчева.

Через 10 лет, в 1937-м столь драматичном для Дмитрия Ивановича году, Чижевский возвращается к тютчевской теме. Речь идёт о помете к стихотворению «Над виноградными холмами...». Дело в том, что Эрнестиной Фёдоровной (автограф с ее пометой хранится в РГАЛИ) указано, будто это стихотворение написано в Ротенбурге. Именно со ссылкой на эту помету стихотворение тиражируется во всех изданиях XIX-XX столетий. Однако Чижевский обратил внимание на несоответствие образов стихотворного текста и реального пейзажа Ротенбурга, города в Баварии. Дмитрий Иванович знал, что Бавария виноград почти не разводит. Он предположил, что в стихотворении имеется в виду населённый пункт со сходным названием, в котором Тютчев мог бывать по дороге во Францию. Действительно, недалеко от Штутгарта на холме Ротенберг находился одноимённый приход. В середине прошлого века географического пункта «Ротенберг» на картах не было. Несколько семей немногочисленного селения-прихода занимались исключительно виноградарством. В 1820 году на холме был сооружен мавзолей с захоронением королевы Екатерины Вюртембергской, российской великой княгини, дочери императора Павла I. Проездом в Париж или обратно Фёдор Иванович мог посетить в конце 20-х гг. столь знаменательное для русского человека место.

Исследованию уникального творенья «Над виноградными холмами...» посвящена статья Чижевского «Об одном стихотворении Тютчева». Дмитрий Иванович хорошо знал работы ведущего советского тютчеведа Георгия Чулкова, однако контактов с ним не было. Вероятней всего, что Георгий Иванович Чулков не был знаком с работами немецкого слависта. В названной статье Чижевский полемизирует с Чулковым. Он удивлён, почему в чулковской «Летописи" отсутствует путешествие Тютчева через Штутгарт. Д.Чижевский считает, что такую же ошибку допустил и И.Аксаков, изучавший творческую биографию Ф.И.Тютчева. Дмитрий Иванович предполагает, что в результате частых копирований текст стихотворения утратил пунктуацию оригинала, и он предложил свою версию первоначального варианта:

Над виноградными холмами

Плывут златые облака,

Внизу зелеными волнами

Шумит померкшая река −

Взор, постепенно из долины

Подъемлясь, всходит к высотам

И видит на краю вершины

Круглообразный светлый храм.

Там в горнем неземном жилище,

Где смертной жизни места нет,

И легче и пустынно-чище

Струя воздушная течет.

Туда, взлетая звук немеет,

Лишь жизнь природы там слышна –

И нечто праздничное веет,

Как дней воскресных тишина.

В каталоге о достопримечательностях Ротенберга опубликовано на немецком языке стихотворение Тютчева «Над виноградными холмами...» в переводе ученика Д.Чижевского, д-ра Людольфа Мюллера. По мнению Д.Чижевского, стихотворение «Над виноградными холмами...» является значительной вехой в творчестве Фёдора Ивановича, оно наиболее полно аккумулирует поэтическую зрелость поэта. Эхо образов данного поэтического шедевра перекликается с метафорами других более поздних тютчевских стихотворений. Чижевский находит тому много подтверждений. Так, например, померкшая река и река в померкших берегах («Я помню время золотое...»), звук немеет и звук уснул («Тени сизые смесились...») и т. д.

Тема стихотворения «Над виноградными холмами...» нашла своё продолжение в работе коллеги-ученицы Чижевского, славистки Галльского университета Софьи Виндиш, которая в 1939 году, развивая мысль Д.Чижевского, обнаруживает общность поэтического мира Тютчева и Пушкина. Виндиш иллюстрирует параллели в стихотворении «Над виноградными холмами...» и стихотворением «Монастырь на Казбеке», которое было написано Пушкиным в 1829 году во время путешествия в Арзрум и опубликовано в 1831 году в альманахе «Северные цветы».

Чижевский собирал материал для книги о русских поэтах. Замысел её издания осуществить не удалось. Но в архиве Дмитрия Ивановича обнаружен черновик проекта книги «Russische Dichter: Puschkin − Tjutschev − Gogol’ − Dostoevskij − Esenin − Majakovskij». В «Предисловии», датированном 10 ноября 1955 года (Чижевский в это время работал в Кэмбриджском университете), он писал, что идея возникла ещё в 1928 году и что теперь почти все статьи уже опубликованы, но требуется заново переписать только статью о Тютчеве. Здесь же находилось и незаконченное исследование стихотворения «Андрею Николаевичу Муравьеву» («Там, где на высоте обрыва...»), написанного Фёдором Ивановичем в августе 1869 года в Киеве. Чижевский обратил внимание на сходство образов этого стихотворения, особенно первой строфы, со стихотворением, созданным 30-ю годами ранее, «Над виноградными холмами...»:

Там, где на высоте обрыва

Воздушно-святозарный храм

Уходит ввыспрь − очам на диво,

Как бы парящий к небесам;

Где Первозванного Андрея

Еще поднесь сияет крест,

На небе киевском белея,

Святой блюститель этих мест, −

К стопам его свою обитель

Благоговейно прислоня,

Живешь ты там − не праздный житель, −

На склоне трудового дня.<...>

Воздушно-светозарный храм − это Андреевская церковь, она построена над Днепром на обрыве Старокиевской горы. Тютчев восхищался красотой древнерусского города: «Он в восторге от своей поездки и привез оттуда несколько поэтических строф, рисующих его впечатления от пребывания в этом городе катакомб» (письмо Эрнестины из Овстуга от 1/13 сентября 1869 года к брату Карлу Пфеффелю в Мюнхен).

18 августа 1869 года А.Н.Муравьёв благодарил Фёдора Ивановича за звучные стихи: «Искренне благодарю Вас, многоуважаемый Фёдор Иванович, за Ваше поэтическое послание, которое очень пришлось мне по сердцу как выражение доброго Вашего обо мне суждения, изложенного в звучных Ваших стихах. Меня это весьма тронуло и утешило и еще более приковало меня к скале Андреевской, которую Вы так живописно изобразили. По истине справедлив стих Шиллера: „Die König’ und die Poäten // Wohnen auf Menschenhöhen“. („Короли и поэты живут на вершинах человеческого духа“.) Так и Ваш чудный стих парит по горнем высотам! Благодарю Вас еще раз и прошу не забывать киевского отшельника, если не соберетесь его посетить. Остаюсь душевно Вам преданный. А.Муравьев».

Чижевский хорошо знал Киев. После изучения истории стихотворения «Над виноградными холмами...» Чижевский сразу уловил поэтическую общность упомянутых двух стихотворных текстов. Изыскания Дмитрия Ивановича стали темой, к сожалению, неопубликованной статьи о Тютчеве. В отечественном литературоведении изложенная идея Чижевского никогда ранее не возникала.

В 1966 году коллеги Чижевского Дитрих Герхард, Виктор Вайнтрауб и Ганс-Юрген цум Винкель опубликовали в мюнхенском издательстве «Wilhelm Fink» к 70-летию Дмитрия Ивановича юбилейный сборник «Orbis Scriptus». Объём книги − 1000 страниц! Труд задуман как прижизненная дань достижений мировой славистики выдающемуся философу и филологу. В совершенно уникальном издании содержатся на тринадцати языках статьи девяносто одного автора, соратников и учеников Чижевского из 56-ти городов Европы и США.

В статье А.В. Флоровского из Праги сообщается о пребывании Тютчева в июле 1834 года в Мариенбаде. Протоирей Георгий Флоровский из Принстона прислал статью о философских чтениях Владимира Соловьёва в Петербурге. Очень интересна история открытия Петербургского Отдела Общества Любителей Духовного Просвещения, где лекции читал 24-летний В.Соловьёв. Ходатайство об его открытии (в 1871 году) подписали Ф.И.Тютчев, Ап. Майков и другие общественные деятели.

Включена в мемориальный сборник и статья покойного друга Дмитрия Ивановича Ф.А.Степуна (Мюнхен) «Das Wesen des Symbolismus» («Суть символизма»). Два американских автора посвятили статьи Ф.И. Тютчеву: James Ferrel из г. Ann Arbor (недалеко от Детройта) «On the problem of unity in stanzaic poetry with especial reference to Tjutcev’s solutions» и чикагский славист Ralph E.Matlaw «Tjutcev’s punctation and Tjutcev’s texts».

Тютчевская тема не оставляет Дмитрия Ивановича, но теперь он воплощает свои замыслы в трудах учеников. В 1968 году ученица Чижевского Альмут Шульце (Almut Schulze) защищает диссертацию «Tjutcevs Kurzlyrik. Traditionszusammenhänge und Interpretationen» («Короткие лирические стихотворения Тютчева. Связи с <литературной> традицией и интерпретации»). Объём работы выходит за пределы обычных диссертаций. Этот большой труд был опубликован в 25-м томе издаваемого Чижевским в Мюнхене альманаха «Forum Slavicum». Диссертантка знала русский язык, хорошо изучила тютчеведческие работы, изданные в России, много цитирует их, а также работы американских филологов. Основной предмет исследования диссертации – выяснение места поэзии Тютчева в европейской традиции. А.Шульце применяет разработанный Чижевским метод сравнительного анализа творчества различных литераторов в каждом жанре. Во введении к первой главе определена главная направленность научных изысканий А.Шульце: «Краткие лаконичные формы стихотворений Тютчева как примета его лирики обращали на себя внимание современников. Понятие краткости охватывает не только сути тютчевского стиля. Скорее это богатство и неоднородность звуков, которые отличают его стихи. При ближайшем рассмотрении его малые произведения оказываются многоплановыми и разнообразными. Поэт и критик Н.А. Некрасов указывал на эту тютчевскую способность к концентрированию“. В известной статье Некрасов так оценивал творчество Тютчева: «Все эти стихотворения очень коротки, а между тем ни к одному из них решительно нечего добавить».[9] И.С. Аксаков удачно называл стихи Тютчева пиесами.

Основная идея диссертации подсказана работами Ю.Тынянова, развивающими некрасовские оценки. Шульце цитирует: «Монументальные формы XVIII века разложились, и продукт этого разложения — тютчевский фрагмент. Словно на огромные державинские формы наложено уменьшительное стекло, ода стала микроскопической, сосредоточив свою силу на маленьком пространстве: «Видение» («Есть некий час, в ночи, всемирного молчанья...»), «Сны» («Как океан объемлет шар земной...»), «Цицерон» и т. д. — все это микроскопические оды».[10]

В одном из разделов диссертации собраны стихотворения, посвященные изменениям качественных характеристик поэтического объекта в противопоставлении друг другу их крайних значений, например, движения вверх-вниз, суточные изменения времени день-ночь, изменения времён года и т.д. В этом разделе оказалось и философское стихотворение «Фонтан». Фонтан – символ мятущегося Духа бунтующего человека, его нежелание оставаться земным пленником, он жадно и упорно рвётся к небу, но дланью незримо-роковой ему суждено ниспасть. В стихотворении противопоставлены последовательные движения в противоположные стороны: сначала вверх от самой низшей точки и затем вниз от самой верхней:

Смотри, как облаком живым

Фонтан сияющий клубится;

Как пламенеет, как дробится

Его на солнце влажный дым.

Лучом поднявшись к небу, он

Коснулся высоты заветной –

И снова пылью огнецветной

Ниспасть на землю осужден.

О смертной мысли водомет,

О водомет неистощимый!

Какой закон непостижимый

Тебя стремит, тебя мятет?

Как жадно к небу рвешься ты!..

Но длань незримо-роковая,

Твой луч упорный преломляя,

Свергает в брызгах с высоты.

Диссертантка изучала поэтику Тютчева и детально её сравнивала в жанрах лирики, эпиграмм, од с творчеством Батюшкова, Пушкина, Катенина, Грибоедова, Кюхельбекера и других поэтов. Приводились мнения Тынянова, Пумпянского, Пигарева, американского исследователя Грегга. Фундаментальность работы была замечена филологами Германии, и литературоведческие справочники в статьях о Тютчеве отсылают любознательных читателей к диссертации Альмут Шульце.

Жизнь не торопясь, угасала. Перегрузки, болезни, преклонный возраст о себе напоминали более, чем часто. В США скончалась жена Лидия Израилевна, его бесценный друг еще со времен их совместной антицаристской подпольной деятельности, которая из-за противоречий с большевизмом привела их обоих в 1921 году в эмиграцию. К Чижевскому приехала дочь Таня. Она историк. Доктор Л.Мюллер частый гость у Дмитрия Ивановича. Чижевский предлагает Л. Мюллеру стать его продолжателем в Гейдельберге, возглавить институт славистики.

Весной 1977 года 83-летнего Дмитрия Ивановича направляют в геронтологическое отделение гейдельбергской клиники.

18 апреля его не стало...

Философ Чижевский не пожелал захоронения ни по одному церковному обряду и был кремирован. 20 мая 1978 года, через год после кончины Дмитрия Ивановича, в Старом актовом зале Гейдельбергского университета состоялась церемония, посвященная его памяти. В «Ежегоднике Гейдельбергской академии» запечатлена речь Людольфа Мюллера об ушедшем учителе: «...Его потрясающая эрудиция породила впечатление о его необыкновенной любознательности и всезнании. Подробное изучение его сущности, его мышления, его трудов вызывает удивление огромностью накопленных библиографических, литературных, философских и историко-религиозных знаний. Его неисчерпаемая память даже на смертном одре была питаема беспрерывным чтением. Его жизненные интересы распространялись на все явления. Его острый разум открывал связи и распознавал цепочки аргументов, разгадывал путаницу и ошибочные решения. Его любящее и дорогое сердце в необозримо-большом богатстве бесценной духовности умело отличать мишуру от драгоценного, плевела от пшеницы, смертельный яд от питательного хлеба и освежающего вина».

В 2002 году мировая славистика отмечала 25-летие со дня кончины Д.И. Чижевского. 13–15 июня «Словенска книговня» (Прага) созвала научную конференцию «Дмитрий Чижевский. Личность и творчество». На конференции были заслушаны доклады на чешском, русском, украинском, английском и немецком языках сорока ученых-славистов из Чехии, России, Украины, Канады, США, Германии об исследованиях Дмитрия Ивановича в области философии и славянских культур. Среди участников конференции были и ученики Дмитрия Ивановича д-р Людольф Мюллер (Эберхард-Карлс-Университет, Тюбинген) и д-р Владимир Янцен (Мартин-Лютер-Университет городов Галле и Виттенберга).