Давид Ригерт

Интервью

Когда-то, в пору расцвета его удивительного таланта, мне казалось, что лучшего кандидата на исполнение роли незабвенного Остапа Бендера представить невозможно: медальный профиль, фигура атлета, харизма...

Сейчас, спустя столько лет, Давид Ригерт выглядит, конечно, не таким могучим, но звание олимпийского чемпиона, добытое в Монреале, многочисленные мировые рекорды и обаяние остались при нем. Один из самых знаменитых штангистов всех времен возглавляет нынче сборную России, на недавнем первенстве мира в Санто-Доминго выглядевшую очень впечатляюще. Он долго отнекивался от интервью, но услышав сравнение с "турецко-подданным", засмеялся:

- Неужели так на жулика похож?

- Нет, но внешность уж очень подходящая. Кстати, мне доводилось читать, что кто-то из киношников хотел предложить вам эту роль.

- Может, просто не успели предложить, но о других ролях речь действительно шла. И тоже не положительных героев. Однако я даже пробоваться не стал.

- Давид, если говорить серьезно, на вашем лицевом счету свыше пятидесяти мировых рекордов?

- Шестьдесят три зарегистрированных рекорда.

- Больше установил только знаменитый супертяж Василий Алексеев?

- У него было восемьдесят.

- Тогда платили за высшие достижения?

- Да, платили.

- Хорошие деньги?

- Относительно. Для нас, советских спортсменов, 750 рублей за рекорд в движении, 1500 - за сумму.

- Значит, вы были богатым человеком?

- Опять-таки как посмотреть. Сравнительно со своими зарубежными соперниками, скорее, середнячком, отнюдь не миллионером. Относительно же соотечественников считался довольно зажиточным. Богатых тогда в нашей стране не было, а если и были, то они это скрывали. Нам же, известным людям, разрешалось не прятаться.

- Откуда у вас такая необычная фамилия?

- Немецкая. Мои предки появились в России в 1740 году. Женщина с сыном приехала, по-видимому, в качестве гувернантки. В Германии мне дали книгу с описанием, в том числе и моей родословной. По материнской линии у меня были довольно-таки богатые люди, по отцовской - по большей части технические специалисты.

- Вы, помнится, основных успехов добились, когда тренировались в Шахтах. А родом тоже оттуда?

- Нет, родом я из Северного Казахстана. В начале войны много народа туда эвакуировали, как и моих родителей. В 1964 году, когда уже полностью сняли все ограничения, мы вернулись на прежнее место жительства, на Кубань. Там и взял впервые в руки самодельную штангу. А в Шахты попал позднее, после армии, целенаправленно, чтобы тренироваться у знаменитого Рудольфа Плюкфельдера, по его же приглашению. Познакомился с ним еще шапочно, на соревнованиях в Свердловске, в день, когда открывалась Олимпиада в Мехико. Спустя четыре года я уже сам выступал на Играх-72. Правда, неудачно...

- Коль уж речь зашла, что тогда случилось с вами в Мюнхене?

- Не только со мной. У нас был какой-то вал обидных срывов, четыре человека из сборной СССР получили "баранки", в том числе и мы с моим другом-белорусом Валерием Шарием. Причем все с одной и той же ошибкой - штанга падала назад, за спину. Думали-гадали, не могли найти причину. А недавно написал мемуары человек, работавший техническим контролером на той Олимпиаде. И рассказал: когда перепроверяли помост (сейчас это уже не проверишь), передний край его оказался на четыре сантиметра выше заднего. Если работаешь технично и на пределе сил, это много.

- С вашего времени техника заметно изменилась?

- Нет, не особенно. Наш вид спорта старый, ему уже больше 100 лет. И основные технические параметры - толчковый швунг, разножка и так далее - установились примерно к середине семидесятых. Четких стереотипов нет, а тот, кому удалось поймать свое, то, что ему больше всего подходит, оказывается в выигрыше.

- Вы по-настоящему дружили с Шарием?

- Да, очень. В 1980-м, накануне Игр в Москве, ситуация сложилась так, будто я перешел дорогу полутяжам, одним из которых оказался Валера. Мне пришлось гонять вес, а в результате стать вновь, после Монреаля, олимпийским чемпионом не вышло - "забаранил" в рывке. Обидно, конечно, и мне, и ему. Но спорт есть спорт, дружбы нашей это не сломало. Мы по-прежнему не теряемся, видимся примерно раз в год.

- В составе сборной Советского Союза вам ведь доводилось выходить на помост вместе и с другими белорусами?

- Конечно. В Беларуси тогда очень хорошая команда была. Тот же Леонид Тараненко, а еще Арнольд Голубович, Рафик Беленков. Мы тогда были одной дружной семьей, нам и в голову не приходило выяснять, кто какой национальности.

- Мне кажется, штангисты из бывшего Советского Союза, встречаясь на тех же чемпионатах мира, и не замечают того, что живут теперь по разные стороны границ.

- Совершенно верно. Если бы в других сферах нашей жизни было так же, как в спорте, мы не знали бы многих бед, это точно.

- Скажите, Давид, на ваш взгляд, насколько приемлемы занятия штангой для слабого пола?

- Лет двадцать пять назад я был категорически против. Ну а сейчас не то чтобы поменял взгляды, но, как говорится, что есть, то есть. Женщины неплохо поднимают, есть много перспективных спортсменок. Конечно, когда смотришь со спины, порой кажется, что видишь красивую мужскую фигуру. Впрочем, подобное и в других видах спорта наблюдается, бывают девушки от природы широкоплечие и крепкие.

- А ставшие уже едва ли не непременным атрибутом тяжелой атлетики скандалы, связанные с "неправильной" фармакологией?

- Бороться с допингом нужно. Но здесь опять-таки не должно быть двойных стандартов. Тогда это будет приносить какой-то результат, а так... Прогресс невозможно остановить. Смело могу говорить, что в списке запрещенных средств очень много тех, которые в жизни необходимы. Мы с вами можем подлечиться каким-то лекарством, а спортсмену ни в коем случае нельзя порой даже намазаться, скажем, обычной мазью. И без вины виноватые люди "попадаются". С другой стороны, правила есть, а раз так - их нужно выполнять. Незнание закона не освобождает от ответственности.