Давид Фастовский
Я приговорен к бегу...
Cуть профессии Давида Фастовского - мастер времени. Он умеет останавливать мгновение так, что эта корпускула из вечного потока противостоит огромному ВРЕМЕНИ и обретает ценность, потому что жизнь быстротечна, потому что мастер знает, как выхватить этот миг и проявить его. В его руках камера, перед ним жизнь, которую и являют нам его, Давида Фастовского, снимки - заключенные в рамку мастерства мгновения прошедшего. Вот он сделал снимок, и все - это уже прошлое, которое становится в будущем самым драгоценным. Общая память. Общая судьба. Прожитое Время.
Первый раз я в этом убедился году в 73-м недалеко от деревни Поповка по Рогачевскому шоссе под Москвой. На этом, Яхромском направлении в 1941 году было пролито много крови... немцы рвались тут на восток, чтобы сомкнуть кольцо вокруг столицы с севера... да не вышло - из-за обладателей этих вот выбитых на камне стандартного солдатского обелиска фамилий... мы каждый день проходили мимо него... приносили еловые лапы... клали у подножья заснеженной пирамиды... я думал: может, так и моему брату кто-то поклонится, укладывая цветы там, под Воронежем, в городе Боброве... Тут проходила наша лыжня... и жили мы в этой местности две недели всего... в доме творчества "Березка", который принадлежал издательству "Молодая гвардия".
Очевидно, наши дилетантские попытки сфотографироваться задели профессиональное чувство проходившего мимо невысокого человека спортивного кроя, и он просто сказал: "А давайте я вас сфотографирую!?". И что удивительно: у него была своя камера, не нашим чета - импортная, как говорят, "навороченная". Передо мной - память первой встречи с Давидом Фастовским, Даней: Толя Головков, корреспондент газеты "Известия", и мы с женой, а Даня - за кадром... он с камерой... стоим у памятника, опершись руками на лыжные палки и положив на них подбородки, и смотрим вдаль... туда, куда смотрели мальчишки, заслонившие нас по старшинству... это здесь, на снимке, мы уже старше их, а им-то всего по восемнадцать...
В то время Давид, долго мыкавшийся без постоянного места работы из-за наличия в анкете "инвалидности" по пятому пункту, случайно узнал от друзей, что в журнал "Сельская молодежь" пришел новый главный редактор. Друзья же и рекомендовали попробовать, хоть журнал и "цековский" (принадлежал Центральному комитету комсомола)...
Давид пошел - и не прогадал. Олег Максимович Попцов взял его на работу сразу, посмотрев несколько десятков фотографий, но сначала, для конспирации, что ли, оформил в отдел писем, где ни зарплаты, ни перспективы... но уже через месяц вручил Давиду Фастовскому удостоверение фотокорреспондента журнала.
С приходом Попцова журнал настолько преобразился, что, несмотря на одиозное название и никудышную прежнюю репутацию, после первых же номеров приобрел нового читателя. И пошла снимать губерния... сельская жизнь должна была предстать счастливой и зажиточной, светлой и радостной, красивой и устремленной в будущее... по крайней мере, на страницах журнала... а сделать ее такой должен был журналист и фотомастер... а где ее взять было, такую жизнь... по всей стране колесил фотокор и сегодня говорит мне: "Жалею теперь, что тогда многое не снимал... не чернуху... этого везде и всегда хватает... а вот ту правду, которая сегодня невосстановима... да ведь все не успеешь... надо же было журнал делать...".
А делал Давид Фастовский красивые обложки, мастерские, и фоторепортажи и портреты, и спортивные съемки (особенно футбол и гимнастику, поскольку сам ими занимался в молодости)... искал свой почерк - и компромисс, чтобы не отягощать совесть и не переводить на вранье бумагу... не отравлять души людей... не просто это было...
Вот уж действительно Фастовский повидал жизнь в самом натуральном виде, в глубинке, и эти скитания не прошли даром. Они травмировали не только душу, начали исподволь атаковать болячки.
Тогда в редакции одна из сотрудниц порекомендовала Давиду попробовать самому одолеть болезни, предложив почитать книгу Гарта Гилмора "Бег ради жизни"... и Давид побежал - в буквальном смысле по писанному... и это изменило его судьбу. Если представить СУДЬБУ заранее прочерченной линией жизни, то следует лишь прислушиваться к ее голосу и то ли идти, то ли бежать по ней, не отклоняясь... Фастовский побежал!
Загадочная эта линия тогда пролегала мимо моего дома - Даня жил несколько дальше по Ленинскому проспекту... каждое утро мы встречались: я вышагивал свой маршрут до Воробьевых гор с шотландской овчаркой Балли, а Давид пробегал мимо нас ежедневные 20 километров (!) утренней разминки!
Через несколько месяцев он забыл о своих болячках, а общественный темперамент бегуна уже не удовлетворялся его личным успехом - он должен был поделиться своим умением с другими, заразить их, и... побежали друзья... мало того, в его репортажах стала чаще появляться спортивная тема. Но и этого ему оказалось мало - Фастовский организовал - с великими трудностями, преодолевая сопротивление Спорткомитета-монополиста, - "Московский клуб бега - МИР" при Центральном парке культуры им. Горького.
В подвале неказистого желтенького домика, зажатого между забором парка и Крымским мостом, было уютно, в нескольких тесных комнатках хорошо дышалось, потому что Давид Фастовский умел своим обаянием и заразительной агитацией привлечь в клуб интересных, интеллигентных людей... многие из них, совсем не профессиональные спортсмены, могли похвалиться участием и победами в разнообразных соревнованиях, а сам председатель клуба с простого марафона перешел на сверхдлинные дистанции: сверхмарафон в Одессе (100 километров под проливным дождем), забеги Москва - Руза, Москва - Рязань, Ленинград - Выборг и, как вершина, повторение бегом пути Радищева из Петербурга в Москву, где Давид, превозмогая тяжелейшую травму ноги, добежал до цели... больше половины участников сошли с дистанции.
Однажды он вырвался в Сиэтл на международный марафон. Правда, к президенту клуба Давиду Фастовскому, как обычно, пристегнули нескольких "Иван Иванычей", но они сошли с дистанции быстро: и двух километров не пробежали...
Я спрашиваю его сегодня:
- Скажи, замелькала жизнь быстрее, когда ты побежал, а что же с твоим искусством? Как они уживались?
Давид отвечает не сразу:
- Я приговорен к бегу...
Часто бег ему мешал в командировках - надо было скорее вернуться: то соревнования, то подготовка к ним и особо строгий режим... любое искусство, которому отдаешься целиком, требует тебя всего и... вот как усидеть на двух стульях?
"Я люблю процесс съемки, проявление... печатание... я люблю свою работу..."
В Америке Фастовский уже девять лет. Образ его жизни остался прежним, и обе страсти терзают его... конечно, он не оставил камеру - наоборот, сумел приобрести хорошую фототехнику, потому что маэстро нужен классный инструмент... С его обложкой вышел первый номер газеты "Вечерний Нью-Йорк", наряду с русскоязычной прессой появились американские издания... его приглашают на многие выставки, включили в число ста лучших фотографов 1996 года.
И я, новичок в Америке, спрашиваю у Давида: как остаться самим собой? Чем за это надо заплатить? И он, старый друг и коллега, говорит мне: "Творчески - возможности неограниченные... работать надо... конкуренция, но нет предвзятости... и ужасно хочется снимать...".
Ему уже тесны рамки репортажа, он задумал картины. Например: "Таймс-сквер". Раскованные свободные люди... счастливые и не очень, удачливые и в "дауне"... город вокруг - столица мира... а параллельно альбом портретов выдающихся современников, людей, известных широкой публике... их здесь так много... это сложно и творчески, и чисто практически, потому что все безумно заняты и мобильны, расписаны недели и месяцы на годы вперед... но он хочет этого. Если Фастовский хочет - так и случится... "Часики тикают, - говорит он, - время, время... задумал книгу...".
Открою читателю секрет: первый вариант книги я уже держу в руках.... мне рано о ней говорить, да и разрешения у ее автора я не получил...
- Это время мудрости, Давид? - спрашиваю я.
- Наверное, - соглашается Фастовский, - мне надо было ее написать...
- Знаешь, - говорю я, - сколько бы ты ни пробежал, это уйдет с тобой вместе, а фотолисты останутся, и книга, значит, ты уже счастлив: вырастил детей, построил дом и посадил деревья...
Вы верите в судьбу, читатель? В машине здесь, в Америке, после десяти лет молчания я услыхал голос Давида Фастовского, дающего интервью по радио... после очередного закончившегося марафона... и снова я встретился с другом на другом континенте так же неожиданно и случайно, как в первый раз в заснеженном российском поле...
Вот она говорит с вами, камера Давида Фастовского, - это его взгляд, его рука, его сердце, поэтому бессмысленны любые описания и эпитеты, его работы в этом не нуждаются... а если вы хотите поговорить с ним самим и узнать побольше - лучшее время, а может быть, и единственно возможное - утречком в Нью Йорке, в районе Форест Хиллс, рядом с ним на бегу в ежедневной десятимильной разминке... в любую погоду...
