Чеслав Милош

Биография

Польско-американский поэт и эссеист Чеслав Милош родился в городке Шетейняй в Литве, входившей в то время в состав царской России. Поляки по происхождению, его отец Александр и мать, урожденная Вероника Кунат, жили в многонациональной стране, богатой противоречивыми традициями. В результате Чеслав говорил не только на своем родном польском языке, но и на литовском, еврейском и русском.

Когда немецкая армия в 1914 г. захватила Литву, отец М., инженер-строитель, был мобилизован, и вместе с царской армией семья Милош начала путешествие на восток. Они скитались в течение шести тяжких лет войн и революций, пока в 1920 г. не был заключен мир между Советской Россией и Польшей.

После в

ойны семья Милош поселилась в Вильно (теперешний Вильнюс), в этом многонациональном городе, который жившие там евреи называли литовским Иерусалимом. В 1921 г., когда М. начал учиться, Вильно вошел в состав Польши. М. получил строгое католическое воспитание, в течение семи лет он прилежно изучал латы

нь, а в 1929 г. поступил в местный университет. Уверенный в своем призвании поэта, юноша тем не менее решил изучать право. Его первый поэтический сборник «Поэма о замороженном времени» («Poemat о czasie zastuglym») вышел в 1933 г.

В эти же годы М. – активный участник литературного кружка «Жагары»

, члены которого в дальнейшем стали известны как «катастрофисты» – из-за их твердой уверенности в неизбежности космической катастрофы.

В 1934 г. после защиты диплома юриста М. получает стипендию и уезжает в Париж для изучения литературы. Там у него установились близкие отношения с его дядей, Оска

ром Милошем, дипломатом и поэтом, который писал по-французски и считался затворником и мечтателем. Год, проведенный в Париже, сыграл важную роль в жизни М. – поэта; впоследствии он вспомнит, что Оскар Милош «указывал на необходимость строжайшего аскетизма во всех вопросах, касающихся интеллектуально

й деятельности, в т.ч. и в искусстве». «А главное, – вспоминает М., – он научил меня не отчаиваться в преддверии надвигающейся катастрофы».

Вернувшись в Вильно, М. в 1936 г. выпускает второй сборник стихов «Три зимы» («Trzy zimy») и получает место заведующего редакцией на радио, однако уже через

год за свои левые взгляды лишается работы и переезжает в Варшаву. С политической точки зрения Польша в те годы переживала не лучшие времена – казалось, сбываются самые мрачные пророчества катастрофистов. Столетиями польские границы менялись – соперничающие иностранные государства боролись за господс

тво над этой страной. После первой мировой войны Польша получила независимость, однако уже в конце 30-х гг. Гитлер и Сталин подготовили секретное соглашение о разделе Польши. Из-за трудной, многострадальной истории национальное самосознание народа нашло свое наиболее полное выражение не в политике,

а в литературе, поэтому поэт в Польше занимает особое место, а М. считал себя именно поэтом, а не радикалом или, как некоторые думали, марксистом.

Когда немецкая армия в 1939 г. оккупировала Польшу и на страну обрушилась трагедия, которую все предчувствовали, М. в соответствии с предназначением п

оэта, как он его понимал, занял независимую позицию и бросил вызов фашизму.

Он принимал активное участие в польском движении Сопротивления, одном из самых мощных в Европе. Уничтожение еврейского гетто, свидетелем чего он был, наложило отпечаток на всю его дальнейшую жизнь. В 1944 г. М. женился на

Янине Длузке; у них было двое сыновей.

После войны М. работает в польском дипломатическом представительстве сначала в Вашингтоне, а затем в Париже, но после прихода к власти коммунистов порывает с режимом и в 1951 г. становится эмигрантом из-за невозможности мириться с «искажением правды» и мора

льным релятивизмом тоталитарного государства. Поселившись в Париже, М. пишет в 1953 г. «Порабощенный разум» («Zniwolony umysl»), где размышляет о влиянии тоталитаризма на личность художника. «Порабощенный разум» принес ему известность на Западе.

Жизнь в эмиграции была мучительно тяжелой; как сказ

ал М., отрываясь от родной земли и языка, поэтического источника и импульса, он обрек себя на «бесплодие и бездействие». Будучи первое время не в силах писать стихи, М. в 1955 г. выпустил роман «Долина Иссы» («Dolina Issy»), воспоминание о детстве в Литве, элегическое повествование о судьбе подростк

а. Примерно в это же время издается роман «Захват власти» («Zdobycie Wladzy», 1953) – прозаическая аналогия «Порабощенного разума», – за который поэт получает Европейскую литературную премию. После этой награды М., как он выразился, мог бы «нажать на газ и печататься не переставая». Однако поэт не м

ог примириться с позицией французских «левых» интеллектуалов, которые по-прежнему считали, что советский коммунизм спасет мир, и не видели его сущности, и в 1960 г. М. переезжает в Соединенные Штаты. Уже через год М. становится профессором славистики Калифорнийского университета в Беркли, а в 1970 г

. получает американское гражданство.

Опасения М., что он не сможет писать в эмиграции, не подтвердились. За годы, прожитые в Америке, выходят его переводы с польского, польские переводы из Библии (псалмы), произведения Уитмена, Шекспира, Мильтона, Т.С. Элиота, Бодлера в его переводе на польский,

а также получившие высокую оценку произведения автобиографического и литературоведческого характера, эссе и стихи.

М. был удостоен литературной премии Мариана Кистера (1967), премии фонда Южиковского за творческие достижения (1968), премии польского ПЕН-клуба в Варшаве за поэтический перевод, Ной

штадтской международной литературной премии 1978), Гуггенхеймской стипендии (1974) и почетной степени доктора Мичиганского университета.

В 1980 году Нобелевская премия по литературе была присуждена М., «который с бесстрашным ясновидением показал незащищенность человека в мире, раздираемом конфлик

тами». «Мир, изображаемый М., – отметил в своей речи Ларе Йюлленстен, член Шведской академии, – это мир, в котором живет человек после изгнания из рая». «Когда читаешь ваши произведения, – обратился к М. Йюлленстен, – обогащаешься новым жизненным опытом, несмотря на некоторую его чуждость».

В сво

ей Нобелевской лекции М. коснулся своего детства, а затем обратился к проблемам политики и эмиграции. «Ссылка поэта, – сказал он, – это следствие того положения, что захвативший власть в стране контролирует и язык этой страны, причем не только посредством цензуры, но и изменяя значение слов. И тогда

долг писателя заключается в том, чтобы помнить. Память – это наша сила. Те, кто жив, получают мандат от тех, кто умолк навсегда. Они могут выполнить свой долг, лишь называя вещи своими именами, освобождая прошлое от вымыслов и легенд».

М. считается одним из величайших польских поэтов, а по мнени

ю советского поэта-эмигранта Иосифа Бродского, это, может быть, самый великий поэт нашего времени. На Западе популярность М. растет по мере того, как выходят переводы его книг. В Польше в те годы, когда его произведения были запрещены, они распространялись нелегально. Когда перед вручением ему Нобел

евской премии поэт приехал на родину, он был встречен как национальной герой.

Поэзия М. подкупает своим тематическим многообразием и интеллектуальным богатством; сочетанием рассудочности и лиричности; конкретно-чувственной образностью и диалектической мощью; моральной силой и убежденностью. Поэзи

я М. впитала в себя многое: тут и своеобразие традиций Восточной Европы – его родины, влияние христианства, иудаизма, марксизма, в нее вошла вся кровавая история XX в. и мучительный опыт эмиграции. Как отмечает американский поэт и издатель Джонатан Гэласси, «все силы М. направлены на то, чтобы проти

востоять горькому опыту, и не только собственной жизни, но всей истории с ее парадоксальным сочетанием ужасного и прекрасного». Тереке де Пре писал в журнале «Нейшн» (1978), что «для М. все пронизано историей – люди, города, вещи. Судьба для него – это человеческая судьба... Я не знаю поэта, более с

клонного к возвеличиванию человека и потому более страдающего... Благодаря своему искусству М. нашел решение наиболее актуальной духовной дилеммы нашего времени: как нести бремя исторической памяти и не впасть в отчаяние». Как подчеркивал Пауль Цвейг, «М. убежден, что поэзия не только эстетическая,