Борис Бруцкус

Биография

Бруцкус-ученый и Бруцкус-гражданин неразделимы. Где (бы он ни жил и ни творил - на периферии, как в юности и в самом конце жизни, или в европейских столицах - Петербурге и Берлине - он думал о России и работал для нее. Бруцкус, как: и Г. Федотов, Ф. Степун, И. Ильин и многие другие деятели российской науки и культуры, впустил в себя Россию как целое. Их творчество лаконично выразила формула Д. Мережковского - Г. Федотова: Мы - не в изгнаньи. Мы - в посланьи. Россия нам не любовница, но законная жена.

В РОССИИ

Детство, отрочество, юность

Борис (Бер) Давидович Бруцкус, названный так в честь своего прадеда, родился 3 октября старого стиля (т.е. 15 октября нового) 1874 г. в местечке Паланга Курляндской губернии в многодетной семье огранщика янтаря. В 1878 г. семья перебралась в Москву, где годом ранее возникла фабрика кожевенных изделий Иосифа и Давида Бруцкусов (дяди и отца Бориса). Судьбе было угодно, чтобы наша семья была перенесена на восток в сердце России и чтобы русские влияния приобрели решающее значение в нашем воспитании и духовном развитии, - напишет ученый в конце жизни в своих неоконченных Воспоминаниях и размышлениях.

О судьбе российского еврея конца XIX - начала XX века сказано верно: Его ассимиляции в чужой культуре яростно сопротивлялись и исходная, и окружающая среда... И лишь немногие перешагнули из мира чистой традиционности, не разрывая с наследием отцов, а расширяя себя, свою духовность, свой интеллект признанием и освоением человеческой многопринадлежности. Большинство российских евреев, вышедших, как и Бруцкус, из находившихся в процессе ассимиляции еврейских семей, - А. Изгоев, Л. Шестов, С. Франк, В. Ходасевич, М. Гершензон и многие другие, становились деятелями русской культуры, принимали как свои не только русский язык и ценности русской культуры, но и ее интеллектуальный этнос. Речь идет об интеллигентности не только как сумме знаний и умений, но и некоем комплексе ценностей.

В Москве Бруцкусы в течение трех лет меняли квартиры, передвигаясь постоянно к периферии, пока летом 1881 г. не поселились на северо-восточной окраине города в районе так называемых Балкан, в Кривоколенном переулке, где прожили более пяти лет.

Б. Бруцкус рано выучился чтению, по его словам, еще в шесть лет. Круг его литературных познаний был достаточно оригинален для юного возраста. Наряду с романами Ж. Верна, Ф. Купера, М. Рида, Борису были интересны произведения Густава Эмара, Н.В. Гоголя, А.С. Грибоедова и Н.А. Некрасова, т.е. писателей с критической установкой к русской жизни. Большую роль в этом сыграло влияние старшего брата Юлия, тогда уже гимназиста, вскоре студента-медика Московского университета, а впоследствии известного еврейского общественного деятеля, министра по еврейским делам в литовском правительстве в 1920-е годы, а также его друзей, в среде которых слышались отголоски... народовольческого движения. Мальчик получил и еврейское образование: библейская история и пророки оставили в душе его неизгладимое впечатление.

В 1883 г. Б. Бруцкуса отдали в приготовительный класс 2-й Московской гимназии, окончив которую с золотой медалью в 1891 г., он оказался перед выбором: кем быть? На семейном совете было решено, что Борис пойдет по стопам брата и поступит на медицинский факультет. Но семье пришлось покинуть Москву в связи с гонениями на евреев, и лишь в следующем 1892 г. он становится студентом Варшавского университета. В Варшаве Борис сближается с сионистами. Но политический сионизм принимает с оговорками. Рационализм мешал ему уверовать в программу еврейского государства. Колонизацию Палестины он принимал положительно, не считая, впрочем, панацеей от всех еврейских бед.

Его также не привлек сионизм-социализм (домашний социализм по выражению Голды Мейер), вынесенный из России с его страстной мечтой о социальной справедливости. Но он не исповедовал и космополитизма. Он всегда хотел видеть Россию многонациональным правовым государством, в которую евреи вошли бы как равноправная нация наряду с другими.

Интерес к проблемам национальной, главным образом экономической, жизни позднее развился у него в специальные занятия еврейской колонизацией в Палестине, Латинской Америке, к проблемам сельского хозяйства, ремесел, торговли и транспорта.

Факт крушения еврейской кагальной общины, совпавший по времени с распадом русской крестьянской общины, причудливо воплотился в сознании молодого Бруцкуса в тоску по крестьянству. Не прослушав и трех курсов медицинского факультета, он, по выражению родных, испортил себе карьеру, поступив в Новоалександрийский институт сельского хозяйства и лесоводства в Люблинской губернии.

Период учебы в институте был связан у Бруцкуса с лучшими воспоминаниями. Кроме чисто агрономических знаний институтская программа предусматривала солидную естественно-научную и экономическую подготовку. Среди профессорского состава было немало знаменитостей: В.В. Докучаев - почвовед с мировым именем, А. И. Скворцов - экономист-аграрник, духовный наставник многих русских политических деятелей (и в первую очередь П.Б. Струве), А.Ф. Фортунатов - статистик-экономист, повлиявший и на других своих учеников - А.В. Чаянова и А.Н. Челинцева - видных аграрников, как и Бруцкус, представителей организационно-производственного направления.

Благодаря педагогам, большим способностям и врожденному трудолюбию, Бруцкус прекрасно разбирался в химии, физиологии, почвоведении, ботанике, и хотя стал экономистом, часто подчеркивал, что по образованию он естественник. Изучение этой сферы наук, несомненно, способствовало выработке у него строгого и независимого мышления.

Студент-Бруцкус провел четыре месяца на сельскохозяйственной практике в крупном свеклосахарном имении барона Гинцбурга в Могилевской губернии, и в качестве дипломного исследования представил план его реорганизации. На последнем курсе он подготовил серьезную работу в области физиологии обмена веществ - О питательном значении аспарагина, опубликованную затем в Записках Новоалександрийского института, а позже вышедшую отдельным изданием. Эта первая печатная работа Бруцкуса была удостоена золотой медали. Ее экземпляры были в 1898 г. разосланы американским сельскохозяйственным учреждениям. В том же году Бруцкус окончил институт, получив звание ученого агронома 1-го разряда.

Петербургский период (1898-1922)

Образ эпохи царствования Александра III, на последнее десятилетие которой приходится становление молодого Бруцкуса, рисуемый С.Ю. Витте, В.И. Вернадским, В.О. Ключевским, Д.И. Менделеевым, разительно отличается от образа, воссоздаваемого радикальным и отчасти либеральном крылом так называемого освободительного движения.

В.И. Вернадский писал: Со второй половины XIX века, особенно в последней его четверти, кривая роста научного творчества в России резко поднялась вверх. Д.И. Менделеев писал в своих Заветных Мыслях начала века о наибольшем значении ясно осознанных и разумных, но не резких и быстрых, не крупных по виду, но влиятельных мерах и преобразованиях.

Очевидно, что наука есть результат долгого и сложного развития, в ходе которого возникает и решается проблема взаимной адаптации высокого знания и социокультурной среды. Для развития науки требуется особая благоприятная интеллектуальная среда, предполагающая наличие специфических элементов культуры, признание знаний высшей ценностью и социально-психологические условия, делающие занятия ею престижным. Русское общество начала XX века сумело создать культурную, в том числе научную элиту высочайшего уровня.

Специалист по истории науки И. Мочалов считает, что в истории России ни до, ни после царствования Александра III (включая и нынешний постсоветский период) не достигалось такого внушительного по масштабности и органичного соединения высших структур государства с видными представителями научного сообщества - экономистами, финансистами, аграриями, статистиками, историками, правоведами, натуралистами, техниками, математиками, входившими в состав Государственного совета, министерств, департаментов, различных комиссий и комитетов.

В провинциальной глубинке связь людей науки с местными органами власти приобретала хотя несколько иной, но еще более внушительный характер. Например, знаменитые почвенные экспедиции В.В. Докучаева 1880-1890-х гг., осуществлявшиеся на средства земств и объединявшие на одном поле деятельности ученых, агрономов, землеустроителей, земских деятелей. Речь идет о прогрессивном прорыве в развитии духовных и материальных производительных сил России.

Б. Бруцкусу было двадцать лет, когда российское научное сообщество насчитывало уже десятки тысяч активных исследователей. Агроном-землеустроитель, он занимался еврейской колонизацией в западных губерниях и хорошо знал жизнь литовского, украинского, белорусского крестьянства, крестьянства Западного Края. Б. Бруцкусу принадлежит ряд работ о еврейской колонизации и экономической жизни. В них он описал историю еврейской земледельческой колонизации. Споря с сионистами, он подчеркивает роль и значение еврейства как известной культурной коллективности. В земледельческой жизни евреев-колонистов - крестьян он наблюдает те же закономерности, видит те же тенденции, что и в немецкой, российской (велико влияние соседской среды).

Приветствуя успехи трудового хозяйства, Бруцкус ратует за кредит, способный обеспечить евреев-колонистов орудиями производства. Молодой ученый сотрудничает в ОРТ - (Общество развития земледелия и ремесел среди евреев).

В 1904-1905 гг. молодой Бруцкус представлял евреев в либеральном Союзе освобождения. Он стоял у его истоков вместе с А. Изгоевым, Е. Кусковой, П. Милюковым, С. Прокоповичем, П. Струве.

В 1902 г. завершилось свадьбой семилетнее знакомство Бориса Бруцкуса и Эмилией Зайденман. Брак был счастливым, у них родились трое сыновей: Михаил (1903-1949), Леонид-Элиезер (1907-1987) и Давид-Анатоль (1910). Позднее, уже после смерти ученого, его вдова и средний сын в биографии Бруцкуса писали о его характере: Его расхождения с людьми были почти всегда по принципиальным, а не личным причинам: талант дипломатическим поведением обходить скользкие и щекотливые вопросы был ему чужд в особенности там, где затрагивались вопросы этического порядка - он всегда ставил их ребром и нередко портил отношения. Карьеризм ему был чужд точно так же, как умение устраивать материальную сторону жизни, которой он сравнительно мало интересовался.

В начале века шло превращение экономической истории в самостоятельную научную дисциплину, хозяйственная история становилась отраслью исторической науки. Бруцкус-экономист формировался под влиянием двух фундаментальных книг, высоко оцененных современниками; обе вышли в 1894 году и рассматривали коренные причины русского аграрного кризиса с позиций легального марксизма. Это - работа А.И. Скворцова Экономические причины голодовок в России и меры к их устранению и Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России П.Б. Струве.

Бруцкус, как и Скворцов, считал, что голод есть симптом общего обнищания крестьянства Черноземной полосы. В своей первой статье о крестьянском хозяйстве в Энциклопедическом словаре Ф.А. Брокгауза - И.А. Ефрона (1903) Бруцкус писал о том, что русское крестьянское хозяйство находится в состоянии хронического недоедания, что положение его постоянно ухудшается. Как и П. Струве, он полагал, что тяжелое положение русской деревни - следствие недостаточной производительности народного хозяйства.

В 1908-1909 гг. появились работы Б. Бруцкуса, названия которых говорят сами за себя: Выдел из общины и аграрная реформа, Землеустройство и расселение за границей и в России. Рассматривая принципы правительственной аграрной политики с народнохозяйственной точки зрения, автор подчеркивает, что переход земли из рук немногих крупных землевладельцев в руки трудящихся крестьян благоприятен, но важно, чтобы при этом происходило не только перераспределение доходов, но и существенное повышение производительности земли. Ученый уверен, что результаты аграрной реформы будут зависеть от ближайших способов использования земельного фонда.

Он отмечает, что реформа - дело очень дорогое для народного хозяйства, но экспроприация частновладельческой земли обошлась бы еще дороже.

Бруцкус поддерживает саму идею выдела из общины, дающую толчок для быстрой мобилизации земли; он выдвигает проблему вознаграждения за землю, но форма, в которой осуществлялся закон от 9 ноября 1906 г., представлялась ему опасной в смысле расхищения общинных земель и обострения малоземелья. Здесь же делается следующий вывод: Как ни относится к основным началам аграрной политики правительства, необходимо признать, что путь внутренней колонизации, избранный правительством, является, в общем, правильным.

Бруцкус-экономист продолжил труд своих учителей по составлению курса сельскохозяйственной экономии. В 1909 году появляется первая крупная работа ученого - К критике учений о системах хозяйства, в которой он развивает скворцовекую линию дедуктивного исследования и фортунатовскую - индуктивного. Автор отмечает, что научная ценность любой классификации состоит в соответствии гибкой и многообразной действительности и должна строиться применительно к определенным естественноисторическим условиям. ...Не может быть такой классификации, которая имеет значение вне определенной естественноисторической среды, - считает ученый.

Автор выдвигает положение о том, что в основу рациональной классификации систем сельского хозяйства должен быть положен их уровень интенсивности, определяемый густотой сельского населения. В этом вопросе он солидаризируется не с большинством специалистов по сельскохозяйственной экономии, а с А.Н. Челинцевым - автором исследования о сельскохозяйственных районах России.

Уже здесь обозначились идеи, развитые в более позднем его курсе - Экономия сельского хозяйства. Народнохозяйственные основы (1924), и сформулирован важный методологический принцип: Пока не удастся точно разграничить понятия, уловить соотношение между признаками систем хозяйства и их связь с экономическими условиями, до тех пор мы не будем иметь твердой почвы и для правильной постановки индуктивного исследования.

Вместе с К. Мациевичем, К. Маньковским, А. Челинцевым и другими молодыми агрономами-экономистами, Б. Бруцкус олицетворял собой новое поколение, сочетавшее традиции русской науки и влияние школы Э. Лаура и Ф. Аэробоэ - немецких ученых, специалистов по организации крестьянского хозяйства. Ими был поднят вопрос об изменении общего направления и характера аграрно-экономической деятельности. Именно этот круг южных агрономических деятелей в 1910-1911 гг. стал вносить в содержание технической работы экономическую струю. Опытные учреждения стремились идти не только за логикой научной мысли, но и логикой жизни, направив свое внимание на изучение экономической стороны местного крестьянского хозяйства.

Следует согласиться с французским исследователем Б. Кербле, что идеи, развиваемые на областных и всероссийских агрономических съездах, в журналах, отражали тенденции, сложившиеся в передовых районах, в которых товарные формы хозяйства уже сломали старый натуральный уклад. Но в период 1905-1911 гг. пошел общий процесс переустройства деревенского быта, так же как и необыкновенно быстрый и интенсивный рост общественно-агрономических организаций.

Программа агрономической деятельности стала строиться на рациональных началах и разрабатываться в соответствии с экономическими и естественноисторическими условиями района, при этом обращалось внимание на организационный план крестьянских хозяйств, выясненный на основании массовых и бюджетных обследований. Русская экономическая мысль не ограничилась рамками внутрихозяйственной реорганизации деревни: она все более выходила и соединялась с общими проблемами экономической политики.

В 1913 г. вместе с В. Анисимовым. Н. Огановским, Н. Катаевым, А. Кулыжным, П. Масловым, А. Фортунатовым, А. Чаяновым, А. Челинцевым и другими агрономами-экономистами и кооператорами Бруцкус основывает Агрономический журнал - орган теории и философии агрономии. Журнал вел обсуждение трех главных вопросов: аграрная политика, экономика сельского хозяйства и общественная агрономия. Подчеркивая слабость дворянско-землевладельческого слоя, его полную неприспособленность к хозяйственно-экономическому творчеству, агрономы-экономисты новой формации делали ставку на мелкое крестьянское хозяйство при условии, что аграрная политика будет получать демократическое общественное направление.

Б. Бруцкус и его коллеги соединяли практический, непосредственный опыт по переустройству крестьянского хозяйства, теоретические научные исследования с критическим объективным анализом сельскохозяйственной действительности, выступая за перекрестное опыление практической работы общественного деятеля и теоретического исследователя как важном условии успеха. Они ставили перед собой в качестве главной и насущной задачи экономическое самоопределение страны, которое должно базироваться на точном исследовании народнохозяйственной жизни, на том исследовании, отсутствие коего давало сильно чувствовать себя на каждом шагу. Ученые думали не о высоком назначении России, а об ее обустройстве.

Представители организационно-производственного направления довольно ярко выразили пробудившийся в предвоенные годы интерес к проблемам экономической политики: мировая война его усилила. Разрабатывались программы экономической политики и самоуправления. В годы войны агрономы приняли активное участие в широко развернувшемся кооперативном движении, что придавало агрономическому мышлению еще более выраженный экономический характер.

Анализ природы крестьянского хозяйства находит воплощение в Очерках крестьянского хозяйства на Западе, в статье Социально-экономические особенности крестьянского хозяйства, в основу которых легли лекции, читанные Б. Бруцкусом на курсах кооперации и мелкого хозяйства при Университете Шанявского осенью 1911 г. Здесь автор делает вывод о принципиальном единстве природы российского и европейского крестьянского хозяйства. Ученый называет специфические черты отечественного крестьянского хозяйства, отличающие его как от крестьянства Запада, так и от крупного хозяйства вообще. Но действительно же резкую грань проводят между мелким хозяйством Запада и России условия мобилизации земли, - подчеркивает он.

Практика культурных европейских стран убеждает исследователя в желательности постепенной аграрной эволюции, необходимости считаться с привычками населения, с общинно-передельным строем. Вывод из западного опыта, распространяемый Бруцкусом на Россию, таков: ...крестьянское хозяйство может благополучно процветать и даже отвоевывать позиции от крупного хозяйства, основывая свое производство на обслуживании далеких рынков и неопределенных потребностей.

Как и П. Струве, Бруцкус выбирает по рассудку и по страсти либерализм с его утверждением неотъемлемых прав личности. Еще в 1908 г. он пишет о значении водворения в России правового строя для развития инициативы и самодеятельности населения, а в работах 1913-1915 гг. появляется мотив крестьянской частной собственности на землю как факт народнохозяйственной жизни, требующий анализа и выяснения перспектив. В 1915 г. в докладе о недробимости крестьянского землевладения ученый говорит о положительном народнохозяйственном значении института частной собственности по сравнению с общинной в способности предупредить развитие перенаселения.

Б. Бруцкусу глубоко чуждо господствующее отрицательное отношение к экономическому индивидуализму: Экономический индивидуализм составляет глубокую особенность современного человека, - напишет он в начале 20-х годов, формулируя основные идеи по аграрному вопросу и аграрной политике, сложившиеся к этому времени.

Накануне мировой войны Б. Бруцкус обобщил достаточно данных, чтобы определить реальное значение землеустройства для русского крестьянства и критической оценки правительственной политики. Со временем он начинает воспринимать Столыпинскую реформу как системную, создающую основу для правового государства, что выражается в изменении форм земельной собственности, в их многообразии. Признание классового характера этой политики не противоречит следующему наблюдению: Руководство аграрными реформами выскользнуло из рук демократии, но нельзя огульно отрицательно относится ко всей системе правительственной политики в аграрном вопросе.

К судьбоносному 1917 году ученый подошел с целостной концепцией крестьянского хозяйства, развивая ее как в рамках организационно-производственного, так и либерального направления. Заветные мысли ученого наиболее ярко воплотились в своего рода этапной и программной статье А.И. Скворцов и аграрный вопрос и трех докладах по аграрной реформе и политике, произнесенных в Вольном экономическом обществе и в Лиге аграрных реформ.

В работе, посвященной А.И. Скворцову, он обозначает научный вклад ушедшего мастера, неоцененного по достоинству современниками; смелое отрицание им господствующих идей и поиски оригинального ума, поднявшего самые трудные и мучительные вопросы - аграрное перенаселение, община, частная земельная собственность.

Эта статья - глубокое рассуждение о профессионализме Ученого, о его способности постичь эпоху, о языке и стиле, на котором тот общается с коллегами и обществом. Бруцкуса интересуют провидческие стороны скворцовского наследия и прогностическая сила его дедукции. Бруцкус, как всегда, рассуждает и мыслит открыто: ему важно извлечь уроки и понять, почему ученый не был услышан, в чем оказался не прав.

Тактично и доказательно рассматривает он вклад Скворцова в российскую аграрную мысль. Он высоко ценит его мужественную способность идти против общего течения, противопоставить себя общественному мнению. Бруцкус видит и слабые стороны его концепции: они - в недостаточном внимании к конкретным фактам действительности, в абстрактности и конструктивизме некоторых построений.

Важен другой урок Скворцова, извлеченный Бруцкусом: о пользе исторического и экономического оптимизма. Сам зрелый и признанный в своей среде мастер (Бруцкусу - 43 года), он формулирует принципиальные выводы: о роли частной собственности, личной инициативы и ответственности. Как и Скворцов, Бруцкус ищет разрешения аграрного кризиса не в принудительной и бесплатной раздаче помещичьей земли (в том числе и в районах острого малоземелья), а в общем экономическом подъеме производительных сил страны, в освобождении личности от пут общинности и помещичьего вмешательства.

Бруцкус приветствовал Февральскую революцию и даже вступил в умеренную и небольшую радикально-республиканскую партию, в руководство которой он и входил до Октября. Потом всю жизнь ученый был беспартийным. Он числился в составе Земельного комитета при Временном правительстве, а также явился деятельным участником Лиги аграрных реформ - беспартийного объединения, призванного к обсуждению условий проведения, предстоящих России земельных реформ, в соответствии с интересами трудящихся классов. В своих докладах Лиге он выдвинул на первый план задачи согласования предстоящей земельной реформы с потребностями народного хозяйства. Бруцкус проанализировал аграрное законодательство и практику западных стран (Германии, Ирландии, Франции), обозначив условия применимости их к российской действительности.

Бруцкус рассмотрел вопросы ренты, выкупа, форм собственности на землю и заключил: Надо честно сказать, что и новый режим земельного Эльдорадо осуществить не в состоянии, он не сумеет наделить землей всех на нее претендующих в желаемом ими количестве, и он не сумеет и не должен раздавать ее бесплатно. Мы не скрываем от себя, что эти две иллюзии, которые поддерживаются в народе, грозят величайшей опасностью и судьбе земельной реформы, и судьбе самой демократии.

В докладе Обобществление земли и Аграрная реформа, произнесенном 13 июля 1917 г. (когда во всю уже шла реализация народнических по сути программ социалистических партий и был принят Закон Временного правительства от 28 июня 1917 г., запрещающий столыпинские разверстания и частную земельную собственность), ученый показал, чем грозит народному хозяйству бесплатная раздача земли и что означает национализация в российских условиях. Более всего его беспокоило возможное потрясение реформой основ народного хозяйства страны.

О жизни ученого и его семьи в годы революции и гражданской войны мы можем судить из дневника его жены, обнаруженного нами в фонде Русского заграничного исторического архива. Эмилия Осиповна Бруцкус (1873-1952) назвала его Дневник матери-хозяйки в годы революции в России в 1917-1921 гг.

Перед нами история повседневности людей в их времени: мешочничество, облавы, обыски, террор, болезни, смерти - вот постоянные темы дневника. В нем месяц за месяцем, год за годом, описана ...серая, архибудничная жизнь, где хлеб, крупа и бревна составляют весь горизонт, ...где порываются последние связи культурной жизни, люди редко видятся, и все уходят в свои берлоги сосать несчастный свой паек.

Ну, полно мне загадывать о ходе истории. Я прежде всего мать, у которой дети больны. Мне не до революции, - как бы спохватывается хозяйка семьи из шести человек, мать троих несовершеннолетних сыновей, зубной врач по профессии.

Э.О. Бруцкус задается неудобными вопросами, теми, от которых бежала и до сих пор бежит наша интеллигенция: о народном менталитете, о массовой неприязни к тем , кто чисто одет (в шляпке), кто занят легким умственным трудом. Симптоматичны ее рассуждения о крестьянах, которым не приходит в голову взять, например, на прокорм голодающих студентов в обмен на обучение грамоте их детишек.

В то время когда Б. Бруцкус и его коллеги аграрники-экономисты Л.Н. Литошенко, С.Н. Прокопович, П.Б. Струве научно обосновывают характер натурально-хозяйственной реакции, идущей от малой культурности широких слоев, мать и хозяйка сталкивается с ее проявлениями и последствиями ежедневно.

Средний сын Б.Д. Бруцкуса - Леонид-Элиезер (1907-1987) в написанной им совместно с матерью позже, уже в Иерусалиме, биографии отца вспоминал, как выдали академический паек - 7 свиных ушей и 1 фунт (400) граммов хлеба, и отец делил все это на равные части, выделяя каждому по кусочку. Анатоль - младший, ныне живущий в Иерусалиме сын Б.Д. Бруцкуса, помнит, как в самый голодный год отец купил фортепиано и научился на нем играть. Он исполнял Бетховена, сперва играл медленно, а потом быстрее.

Замечено, что творческий человек легче обходится без необходимого, чем без лишнего. Эмилия Осиповна в биографии мужа точно охарактеризовала жизнь Бориса Давидовича, указав, что она была тяжелой ВНЕШНЕ. Мобилизованный по сельскому хозяйству профессор Бруцкус читает красноармейцам популярные лекции практического характера, ночует в казармах, висит на подножках товарных поездов, разгружает тяжелые бревна и колет их для растопки холодного жилища, размышляя при 3-4 градусах по 10-12 часов в день в шубе и в перчатках над фундаментальными теоретическими проблемами русского социализма.

8 далеком 1920 году жена описала, КАК дорого обходится жителям Советской России отсутствие торговли и правильного денежного хозяйства, а муж объяснил всему миру, ПОЧЕМУ и КАКИМ ОБРАЗОМ ЭТО ПРОИЗОШЛО.

Это страшное время дает специалисту богатый материал для новых научных размышлений и обобщений. Ученый вскоре напишет, что принцип социализма не есть творческий, не к расцвету, а к разложению ведет он экономическую жизнь общества, поскольку нарушен основной хозяйственный принцип соответствия затрат и результатов.

Сам автор так описывает историю появления этой единственной печатной критики социализма, которая могла появиться под эгидой социалистической власти: Был сырой дождливый вечер в конце августа 1920 года, когда я в собрании изможденных и истомленных петроградских ученых выступил с докладом: Проблемы народного хозяйства при социалистическом строе - под этим заглавием я скрыл свою теоретическую критику системы научного социализма... Два с половиной часа меня слушали с напряженным вниманием петроградские ученые, и из завязавшейся после моего доклада беседы я вынес впечатление, что мне удалось связать в систему те идеи, которые бродили в умах многих как осадок страшного опыта минувших лет. Мой доклад возбудил внимание. Мне пришлось его повторять в закрытых собраниях шесть раз в Петрограде и один раз в Москве... Предусмотренное мною крушение русского социализма скоро наступило. Он пошел в отступление, начался НЭП.

В 1921 г. профессор Бруцкус становится деканом факультета экономики сельского хозяйства Петроградской сельскохозяйственной академии (так стал называться сельскохозяйственный институт, до февральской революции бывший сельскохозяйственными курсами. Б. Бруцкус работал на них с 1907 г. в должности лектора).

Новая экономическая политика представлялась Б. Бруцкусу закономерным отходом от социализма, желанным возвращением к здравому смыслу, к нормальности. Ему казалось, что, наконец, найден выход в восстановлении свободного рынка и в ценностном учете отдельных предприятий, построенных на директивах, исходящих от рынка. Ученый полон энергии и надежд, он выступает с докладами и статьями, где намечены пути восстановления народного хозяйства. Не надо соблазняться новыми проектами о лучшем распределении. Теперь впереди стоят вопросы производства... иначе... будут уравнительно умирать миллионы людей с голоду.

Выступая на 3-м Агрономическом съезде в феврале 1922 года он напомнил о том, как спасались ученые выращиванием овощей на острове Голодай и выпасом коз на Васильевском острове. Тогда же погибли многие его коллеги-агрономы, кооператоры, в том числе друзья В.И. Анисимов и И.В. Мозжухин. Об этом глухо упоминает и дневник Эмилии Осиповны. Ученый прямо обвиняет большевистские власти в голодной катастрофе и призывает ни в коем случае не допустить ее повторения.

Надежды его в данном отношении базируются на признании со стороны государственной власти, что хозяйственную жизнь надо строить на личной инициативе и на личной ответственности населения, на признании, что будущность сельского хозяйства зависит от крестьянского хозяйства, той формы производства, которую власть еще недавно назвала преходящей и отживающей.

Народный комиссар финансов Г. Сокольников говорил на X Всероссийском съезде Советов (декабрь 1922 г.) о том, что этот период начала нэпа совпал с годом величайших голодных катастроф, об очагах голода и людоедства. Но вскоре власти, а затем и официальная историография стали избегать термина голод, голодная катастрофа, а затем упорно искажать их причины.

Проблемы Голода, его причин и последствий занимали много места и на страницах журнала Экономист - органа 11 отдела Промышленно-экономического русского технического общества, объединившего целую плеяду экономистов либерального направления. Главным редактором его был известный публицист Д. A.. Лутохин, а Бруцкус - активным участником и идеологом. Экономист рассматривал проблему восстановления народного хозяйства как проблему накопления капиталов и, соответственно, привлечения частного капитала в крупную промышленность (серьезного и почвенного русского капитализма). Характерны названия статей: П. Чубутского Предпосылки реальной экономической политики (N1), С. Зверева О путях нашего прогресса (N3), А. Рафаиловича Россия и международный рынок (N4, 5). В них и в других, успевших увидеть свет за первую половину 1922 года, были поставлены актуальные проблемы экономического развития и состояния народного хозяйства России; выражались надежды на кардинальную смену курса и возвращение страны в мировое экономическое и культурное сообщество: ...все кровно заинтересованы в том, чтобы максимально интенсифицировать народный труд в направлении к обеспечению сначала физического, а затем духовного существования нации; необходима общая коренная реформа всей экономической политики.

Терпение властей истощилось. Ученому не простили ни публичной правды о голодной катастрофе, ни закованного в научные формулы жгучего протеста против эксперимента, проведенного над живым телом многомиллионного народа. Да и краткая либеральная оттепель закончилась. В марте 1922 года в речи на Всероссийском съезде металлистов В.И. Ленин объявил: Довольно, больше никаких уступок!.

К лету 1922 г. ГПУ составило списки антисоветской интеллигенции, где Бруцкус был назван среди самых ярких имен российской науки и культуры. 17 августа член редколлегии журнала Экономист Б. Бруцкус был арестован и водворен на Гороховую, а в ноябре выслан из страны. Уголовно-следственного дела на него ввиду спешки заведено не было; собрать соответствующий компромат, как в случае с другим видным экономистом, членом авторитетной общественной организации Помощь голодающим С.Н. Прокоповичем, не удалось.

Трудно было приписать контрреволюцию и другому пассажиру того же парохода - А.С. Изгоеву. Он неоднократно заключался в тюрьмы в годы гражданской войны с формулировкой кадет. Его уголовно-следственное дело (NР-25033. Н-1043600) отражает трагические события. Отметим, что в последние годы появились исследовательские работы о философской высылке, но изучение данной сложнейшей и интереснейшей темы, несомненно, находится в самой начальной стадии.

Бруцкус не хотел покидать Россию. Он надеялся, что интеллигенция нужна в России, что в области экономической или педагогической работа все же возможна. Тем более что начало 20-х годов было исключительно продуктивным для него в научном плане. В 1922 году появляется большая книга: Аграрная политика и аграрный вопрос, в 1923 г. в Берлине выходит курс Экономии сельского хозяйства. Народнохозяйственные основы, а в следующем году она издается и в Петрограде.

Обе книги получили положительные рецензии специалистов как в России, так и за границей. Так, А.О. Фабрикант отмечал выдержанность теоретического мышления и анализ понятий как сильную сторону автора, а перелом в его творчестве видел в счастливом сочетании строгого теоретического анализа с богатым конкретным материалом и столь присущей автору ясной и ровной манерой изложения. А.Н. Челинцев, сделав ряд профессиональных замечаний по курсу Экономии сельского хозяйства, признал ее ценной и капитальной и подчеркнул, что в изложении многих глав историзм преобладает настолько, что они обращаются в более-менее схематизированное описание (само по себе очень хорошее и даже превосходное) действительности.

Марксистские критики были настроены иначе. Некий И. Капитонов назвал в журнале Под знаменем марксизма Экономию сельского хозяйства наглой апологией буржуазного строя, свидетельством социальной дегенерации буржуазии. С. Дубровский обвинил Бруцкуса в фетишизме частной собственности, в мальтузианстве, отнеся авторские заключения о причинах и характере аграрного перенаселения к явлениям маразма буржуазной науки. Характерно, что оба критика обвиняли Бруцкуса и в народничестве (о лицемерии антикапиталистических выходок автора - Капитонов; о мещанской ограниченности мелкого буржуа и воспринявшего его идеологию Бруцкуса - С. Дубровский).

...Бумаги жалко ошибки подмечать, - так пренебрежительно выразился о работе ученого И. Капитонов. Тем не менее курс Экономии сельского хозяйства Бориса Бруцкуса, допущенный Государственным ученым советом, с большими цензурными сокращениями, до 1929 года служил учебником для студентов сельскохозяйственных вузов страны.

В ЭМИГРАЦИИ

Берлинский период (1922-1934)

Германия начала 20-х годов представляла собой один из крупных центров российской эмиграции. В 1924 года здесь насчитывалось около 250 тысяч российских эмигрантов. Несмотря на непростую экономическую ситуацию возникли российские научные и учебные центры, выходили русскоязычные книги, журналы и газеты, активно действовали различные культурные, политические, просветительские и благотворительные организации.

Благодаря усилиям русских ученых в 1923 году удалось основать Русский научный институт (РНИ), работа которого финансировалась сперва общественными организациями, а позже - Прусским министерством образования и культуры. Институт являлся высшим учебным и в то же время научным центром. Это не случайно, поскольку профессорско-преподавательский состав представляли известнейшие ученые и признанные авторитеты в областях правоведения, экономики, истории, философии, социологии. Достаточно назвать историка А.А. Кизеветтера, экономиста С.Н. Прокоповича, философа С.Л. Франка, социолога Н.С. Тимашева и ряд других имен. Многие ученые, проживавшие в других странах Западной Европы, несмотря на трудности, приезжали в Берлин для чтения лекций по своему предмету.

Б.Д. Бруцкус состоял профессором института со дня основания и читал лекции по экономике сельского хозяйства, аграрной политике и страховому делу. Заработок в РНИ был невысоким, и ученому приходилось содержать семью гонорарами. По воспоминаниям младшего сына, работы ученого печатались практически во всех европейских периодических изданиях, так или иначе связанных с экономикой, сельским хозяйством и колонизацией.

Постоянной заботой Б. Бруцкуса было стремление опубликоваться на русском языке, в русском издательстве. Ученый писал из Берлина в Прагу С. Прокоповичу в феврале 1928 г. так: Я в последнее время стал больше писать по-немецки, пишу также по-еврейски, по-русски приходится редко писать. С немецким языком я не дурно теперь освоился, пишу теперь довольно быстро и с не очень многими ошибками. Так как я по газетной части не горазд, то по-русски и писать негде. Кроме того, я теперь должен большую часть бюджета покрывать писанием и приходится интересоваться гонораром. Мне это трудно, ибо я люблю писать после основательного раздумья.

В 1920-е годы статьи Б. Бруцкуса регулярно появлялись в эмигрантских изданиях-газетах Руль, Дни, Последние новости, в специальных изданиях - Крестьянская Россия, Русские экономические сборники и др. Кроме того, он часто выступал с научными и публицистическими докладами в разных обществах, европейских университетах, политических объединениях. В 1924 г. он принял участие в работе съезда русских деятелей по сельскому хозяйству, выступив там с тремя докладами. В 1929 г. он совершил научную поездку в Голландию, написав о своих впечатлениях коллеге С.Н. Прокоповичу.

Борис Давидович поддерживал тесные научные и дружеские контакты с известными немецкими экономистами - Аэробоэ, чью книгу он готовил к изданию в России еще в 1912 году, и М. Зерингом и О. Аугагеном - ведущими специалистами в среде европейских исследователей сельского хозяйства. В 1926 году увидела свет книга Бруцкуса Развитие сельского хозяйства и аграрная революция в России (с предисловием М. Зеринга).

Материалы Центра хранения исторической документации содержат ежегодные отчеты РНИ в Берлине, из которых явствует, что Бруцкус выполнял большую научную, педагогическую и общественную работу. Кроме того, он преподавал на сельскохозяйственных курсах при РНИ, входил в руководство Кабинета изучения русской культуры (библиотеки). На факультете юридических и экономических наук он вел семинар по экономике сельского хозяйства и аграрной политике.

Из эмигрантских берлинских газет мы узнаем о регулярных воскресных лекциях, читаемых как для русской, так и немецкой общественности. В газете Руль часто встречаются объявления о том, что РНИ проводит цикл лекций на русском и на немецком языках. Так, в 1927 году Бруцкус еженедельно читал на немецком языке лекции по темам Русское сельское хозяйство за время революции и Социализм в свете русского опыта на русском языке. В 1930 году появилось, например, следующее объявление: 27 октября, в понедельник, профессор РНИ Бруцкус прочтет лекцию на тему: Советское хозяйство под знаком пятилетки. Вход свободный. Начало в 20.30.

В N36 Современных записок за 1928 год мы впервые встречаем Бруцкуса в составе постоянных авторов этого лучшего эмигрантского журнала, в котором он сотрудничал вплоть до отъезда в 1934 году в Палестину. В 1929 году появляется его большая статья под названием: Народное хозяйство Советской России, его природа и его судьбы. Это серьезное аналитическое исследование о характере восстановления и развития экономики России в 20-е годы.

Эмигрантский период в жизни ученого и его семьи довольно подробно освещают его письма к С.Н. Прокоповичу и Е.Д. Кусковой, обнаруженные нами в фондах Русского заграничного исторического архива, там же, где и дневник его жены. Известно, что семья Прокоповичей была центром притяжения русской эмиграции. Живя сначала в Берлине (1922-1924), затем в Праге (1924-1939) и, наконец, в Женеве, супруги вели интенсивную переписку с виднейшими представителями русской диаспоры. Искренние и признательные послания получали они не только от Бруцкуса, но и от А. Изгоева, М. Вишняка, П. Милюкова, Ф. Степуна и многих других.

Семнадцать писем, отправленных Бруцкусом из Берлина (с 1924 по 1931 гг.), рисуют личность автора - от повседневного поведения до научного менталитета. Их можно разделить по содержанию на экономические, политические и домашние, а тематически выделить три основных блока: 1. Бруцкус - экономист, исследователь народного хозяйства России; 2. Бруцкус - правозащитник, борец за жизнь и права российского крестьянства и интеллигенции; 3. Бруцкус и национальный вопрос в самом широком смысле, от характеристики культурных аспектов российского многонационального государства и причин роста антисемитизма в СССР до оценки перспектив немецкого фашизма в Европе.

Развитие концепции народного хозяйства России по-прежнему в центре его научного внимания. Создать верную общую концепцию русского народного хозяйства и дать правильную оценку действующей системы есть обязанность, возложенная судьбой на нас, зарубежных экономистов. Мы... имеем возможность свободно выражать свои мысли; тем более мы обязаны напрячь наши силы для вполне объективного познания своеобразной системы хозяйства пореволюционной России.

В письме к С. Прокоповичу от 8.11.25 ученый сетует на Руль, не желающий видеть процессов восстановления и экономического возрождения в России. Не приняли моего вывода о том, что в России мы имеем второй опыт строительства социализма. - жалуется он в очередном своем письме к супругам в Прагу. Среди эмигрантов редко кто способен объективно оценивать действительность, - пишет он Е. Кусковой в декабре 1928 г. Верность себе и определенное, несмотря на оптимизм, одиночество ученого просвечивает в этих письмах.

Бруцкус - человек с сильным уклоном в сторону общественной деятельности не укладывается в рамки советских свобод исследования и преподавания, - так характеризовал его коллега А. Леонтьев в Крестьянской России. В эмиграции Бруцкус также не укладывался в рамки. Он шел против общего течения в понимании того, что совершается в Советской России, и миссии эмигрантской интеллигенции в этой связи.

Здесь, за границей, а не в России интеллигенции много работы, она может пересмотреть свою идеологию... Возвращение в Россию возможно только через сменовеховские ворота, через деморализацию, - так говорил он на диспуте по докладу А.В. Пешехонова Почему я не покинул Россию? в мае 1923 года Сменовеховство Бруцкус считает чрезвычайно вредным движением, так как сменовеховцы явились в Россию с проповедью приятия коммунизма, соглашения с властью (в то время как сама власть уходила от коммунизма, и интеллигенция могла сравнительно независимо работать). Кредо ученого - возвращение в Россию возможно только тогда, когда можно будет идти туда свободным человеком.

Об этом же содержание его писем Прокоповичам. В январском 1930 г. послании Бруцкус не советует Е. Кусковой возвращаться в Россию не потому, что их непременно ожидают репрессии, и не из-за материальных неудобств: Вам было бы тяжело жить из-за бессовестной травли интеллигенции... Вы не умеете молчать, а в Вашем положении Вы не могли бы говорить и писать об этом и мучились бы .

На чужбине, как и в России, ученый неизменно выступает против утопизма как широкого общественного настроения интеллигенции. В 1920 году он писал: Те умеренные социалисты, которые думают, что они будут в России продолжать строительство социализма по-хорошему, в котором им будто бы помешали большевики, для страны не только бесполезны, они для нее опасны. В эмиграции Бруцкус постоянно борется с пережитками той идеологии, которая привела Россию в 1917 году к великой катастрофе (голоду).

Опираясь на большой статистический материал, характеризующий состояние кооперации, трестов, частной промышленности, капитала, внешней и внутренней торговли, социального расслоения деревни в СССР 20-х годов, ученый доказывает, что там осуществляется не госкапитализм, как считали многие эмигрантские ученые и иностранные наблюдатели, а полным ходом идет строительство социализма. Всегда с интересом читаю темпераментные статьи Ек. Дм. в Последних новостях. Но в том, что то, что делается в России, не имеет отношения к социализму. Ек. Дм. меня ей-ей не убедила (из письма Прокоповичу 2 октября 1929 г.).

Плановое хозяйство является в России реальностью. Если же значительная часть зарубежной прессы отрицает этот совершенно очевидный факт, и даже самое выражение, плановое хозяйство, заключается в иронические кавычки, то это объясняется особым отношением большей части русской интеллигенции к идее планового хозяйства. Русская интеллигенция относилась всегда с величайшей подозрительностью к частной инициативе в сфере хозяйства. Она не верила в автоматические регуляторы хозяйственной жизни. Ее идеалом издавна являлось плановое, руководимое государством хозяйство. Признать, что после долгого блуждания в хаосе большевики приблизились к осуществлению планового хозяйства, русской интеллигенции нелегко, - пишет он в статье Народное хозяйство Советской России, его природа и его судьбы.

Примерно половина писем Бруцкуса, адресованных супругам Прокоповичам, приходится на критический для судеб России период с февраля 1928-го по май 1931 года. По динамике их содержания можно судить о том, как напряженно бьется его исследовательская мысль, как обогащается и развивается далее народнохозяйственная концепция Б. Бруцкуса. Все полнее становится характеристика уходящего нэпа и причин его исчерпания. ...На их эволюцию я в конце 1926 г. потерял надежду. С ужасом ожидаю новых потрясений, - пишет он Е. Кусковой в марте 1928 года.

Рассуждая о судьбах российских евреев в связи с социально-экономическими результатами Октябрьской революции в России, о корнях и масштабах разгула антисемитизма в СССР, Бруцкус оценивал события и факты с точки зрения органической принадлежности к российской истории и культуре. Большевизм поднял на верх совершенно незрелые элементы еврейского населения, которые натворили немало бед. Но это - общая формула, - писал он С. Прокоповичу в июле 1928 г. Он солидаризируется с выводами Е. Кусковой, относящимися к 1922 году, о том, что дело не в людях, не в администраторе Тенкелевиче, а в его функциях. Оголтелую кампанию в отношении евреев-нэпманов и спекулянтов он правомерно связывает с кризисом новой экономической политики, бюрократизацией, отсутствием правовых гарантий здоровой экономической деятельности в СССР.

В начале 1928 года Бруцкус приходит к важному выводу: Я считаю, что система полусоциалистического хозяйства за полным использованием буржуазного наследия себя исчерпала. Т.е. окрепшее русское народное хозяйство вследствие чрезмерных требований, предъявляемых ускоренной индустриализацией, сейчас разлагается. Положение с экономической (но не политической) точкой зрения похоже на то, что было в 1916 году... Теперь же я говорю, что система себя исчерпала. Не менее аргументированы у автора причины перехода к насильственной коллективизации и раскулачиванию: Иначе захлебнула бы их (власти - Н. Р.) крестьянская стихия (нельзя же вести интенсивную классовую борьбу только в городе), и нельзя брать дотации на промышленность и ее развитие не с крестьян в крестьянском государстве, особенно если нет займов и выгодных концессий.

Он хорошо понимает социальную почву коллективизации - этой зверской затеи - опоры на процесс расслоения, произошедший за 12 лет: ...имеют на своей стороне всю молодежь, бедняцкую и значительную часть середняцкого населения, терроризировали, разослали кулаков, и, вероятно, выйдут победителями, - пишет он Е.Д. Кусковой 12 января 1930 г.

Долголетние штудии развития т.н. советского хозяйства и размышления о его будущем позволили Бруцкусу сформулировать довольно точное видение перспективы народного хозяйства России. Я предвижу скорый поворот в экономической политике в России, - пишет он С.Н. Прокоповичу в мае 1931 г. - Большевики очень перепуганы разрушением денежного хозяйства и хозрасчета. Но дела этого без коренной перестройки денежного хозяйства наладить нельзя.

Так в письмах ученого идет отработка его главных идей, составивших суть капитальных трудов 20-30 годов: они позволяют оценить мысли Бруцкуса-ученого и с точки зрения способности предвидеть ход дальнейших событий. Тем не менее он какое-то время заблуждался в отношении экономических и политических возможностей нэпа. В середине 20-х годов он надеялся, что крестьянство изжило идею черного передела, а власть стремится осуществить аграрные идеи Столыпина, что к коммунизму и социализму нет возврата.

В начале 1929 года Бруцкус предполагает, что большевики, конечно, в последнюю минуту заметят, что они несутся в пропасть, надеется на кого-то в партии, способного круто повернуть руль. 2 октября 1929 г. он пишет С. Прокоповичу: А делается в России ужасное. Я не думал в 1922 году, что такая реакция еще возможна... Но реакция эта, конечно, правительственная, страна все-таки несколько оправилась, и она справится с правительством. Но в России возможны ужасные события, несчастная наша страна.

Тема правозащитной деятельности Бруцкуса достаточно полно освещена в работах В. Кагана и Д. Штурман: российским читателям доступна статья последней в Новом мире. Добавим следующее: по предложению Бруцкуса Экономическое совещание российского торгово-промышленного и финансового союза приняло 7 апреля 1930 г. особое воззвание ко всем народам, в котором представлена бесчеловечность сталинской коллективизации и проводимого в связи с ней коммунистического террора. Бруцкус распространяет обнаруженный им источник - регламент о принудительном труде в СССР на лесозаготовках не только в Германии, но и в Швеции и Голландии. Другого способа борьбы с большевистскими мерзостями у нас нет. Мы ведь и старый режим старались подтягивать, используя давление иностранного общественного мнения, - пишет он Е. Кусковой 28 мая 1931 г.

Из писем Бруцкуса к Прокоповичам выясняется участие в акции по спасению наших московских друзей не только западных интеллектуалов, но С. Франка, П. Сорокина, П. Милюкова, П. Струве. В советской России пролиты потоки крови лучшей части русского населения, обессиленные остатки русской интеллигенции стоят перед приближающимся истреблением, - бьет тревогу Б. Бруцкус, пытаясь организовать коллективные протесты немецкой и западной общественности против московских процессов 1928-1931 гг., против коллективизации и раскулачивания. Ему удалось собрать подписи 90 немецких специалистов (включая подпись А. Эйнштейна) против бессудного расстрела 48 специалистов, обвиненных в сельскохозяйственном вредительстве и саботаже.

Вот какую характеристику дает он преследуемым: Что касается моих коллег (в области национальной экономики и аграрного дела), то все они, насколько мне известно, находятся в тюрьмах. И никакие заслуги - не только перед наукой, но и перед советской властью - не могли их спасти. Так, в тюрьме знаменитый исследователь конъюнктуры проф. Николай Кондратьев ...там же талантливый аграрный политик Александр Чаянов ...известный исследователь в области науки о сельскохозяйственном производстве проф. Николай Макаров, познакомивший советскую Россию с организацией американского сельского хозяйства. С ними выдающийся специалист-финансист проф. Юровский, создавший валютный червонец; известный статистик проф. Громан, работавший в Госплане и награжденный орденом Красного Знамени, талантливый руководитель московской сельскохозяйственной станции проф. Дояренко и т.д. Та же участь постигла и самых выдающихся русских историков во главе с почтенным Нестором русских исторических источников Платоновым (берлинцы имели возможность узнать этого исследователя во время недели русской истории, которую организовало Общество изучения Восточной Европы летом 1929 г.).

В тот момент, когда восхваляется очень толерантное отношение советской власти к небольшевистским ученым, бесчисленные блестящие представители русской духовной жизни сидят под замком и засовом, томятся в ссылке за полярным кругом или в пустынях Средней Азии, должны выполнять принудительные работы и терпеть страшную участь вместе с женами и детьми.

Начиная акции протеста Бруцкус надеялся, что нашимузникам худшее не грозит и что воззвание немецкой общественности явится к тому дополнительной гарантией. Но, конечно, в России нет никаких гарантий и рассчитать всех последствий невозможно. Читая газетные отчеты О Шахтинском деле и Процессе Промпартии он делится с Е. Кусковой: Но как измучены интеллигенты! Выжаты последние остатки человеческого достоинства... запакостили большевики несчастную русскую интеллигенцию, унизили ее...

В 1932 году из-за недостатка средств прекратил свое существование Русский научный институт. А еще через год стало ясно, что Германия безудержно катится в пропасть нацизма, ксенофобии и антисемитизма. Принятие нацизма большинством немецких ученых было для Бруцкуса большими разочарованием: он высоко оценивал научный и интеллектуальный потенциал Германии. Встал вопрос о переезде семьи в другую страну.

Известно, что его документы были направлены Международным комитетом по перемещению интеллектуальной эмиграции в Женеве в Академический совет Королевского общества Бирмингамского университета. Об этом же ходатайствовал М. Зеринг, называя в своем письме Бруцкуса превосходным ученым и умным, ярким человеком благородного образа мыслей. Являясь первоначально представителем учения о сельскохозяйственных предприятиях, позже он целиком углубился в национально-экономические и социальные проблемы, которые встают перед сельским хозяйством как части народного хозяйства. Непосредственным поводом для этого углубления послужил огромный социалистический и коммунистический эксперимент в России. По моему мнению, его работы об аграрном развитии и аграрной революции в России, об учении марксизма в свете этой революции, о проблеме коллективизации крестьянского хозяйства, о зерновом хозяйстве в засушливых областях России относятся к лучшим явлениям нашей специальной литературы... Если бы Академический совет смог бы предоставить место профессору Бруцкусу, то была бы оказана большая услуга не только ценной и высоко достойной личности, но и всей науке, - писал он 25 июля 1933 г.

К сожалению, вакансии не оказалось и семье пришлось переезжать в Палестину, в Иерусалим, на чем настаивали сыновья.

В Иерусалиме (1935-1938)

О кратком пребывании Б.Д. Бруцкуса на его исторической родине мы можем судить на основании документов из архива Центра по изучению и документации восточноевропейского еврейства Еврейского университета в Иерусалиме, биографии ученого, написанной его вдовой и средним сыном, а также трех пространных писем к Прокоповичу в 1936-1938 гг.

В Палестину Бруцкусы прибыли в апреле 1935 г., а уже через полгода Борис Давидович приступил к чтению лекций по кафедре сельскохозяйственной экономики и политики в Еврейском университете.

Ученый сообщает в письме к С. Прокоповичу, что немало усилий ему стоило овладение языком, что он читает лекции свободно, но пишет еще медленно, что он поглощен учебной работой, которая развивается успешно, ибо интерес к сельскому хозяйству здесь большой. Весной я посетил некоторые вновь созданные поселения. Начинают с того, что городят город: две деревянные стены, между ними песок, на углах бастионы, в середине дозорная башня с рефлектором. В городе живут и хранят имущество. Из города выходят под охраной... Героизма здесь много (из письма от 21.11.37). Здесь очень плохо. Не столько арабский террор, сколько отсутствие всякой устойчивой линии в английской всей политике, полное равнодушие правительства к экономическому развитию страны подорвали в корне ее благосостояние.

Из письма С. Прокоповичу от 14 марта 1936 г.: Здесь положение евреев довольно трудное, ибо англичане, для которых Палестина является только стратегическим пунктом, очень важным, неизменно ставят на арабскую лошадь. Когда присмотрелся к английскому режиму, я в нем разочаровался. Они очень культурны и либеральны, но у них никакой выдержанной линии нет, и в политике немалый беспорядок. И все-таки... евреи достигли в Палестине громадных результатов, но благодаря, а не несмотря на англичан.

Но мысленно ученый - в Европе. В письме от 14 марта 1936 г. он пишет: ...Гитлер - величайшая опасность для европейской цивилизации... Гитлер заберет прибалтийские государства, сгонит поляков с баронских земель и поселит немцев. Он заберет Австрию и Чехословакию. Восстановит Венгрию, отдаст ей Словакию, Карпато-Руссию, отделит Украину и подчинит ее, Румынию, Болгарию, Югославию и Польшу своей команде. Антисемитизм - великолепное орудие: он всюду приобретает себе союзников. Евреев он истребит не только у себя, но и во всех соседних государствах> и немецкая буржуазия, которой экспансия везде наталкивалась на конкуренцию евреев, придет к господству и укрепит повсюду власть Германии. С Францией Гитлер наверное не станет воевать ...пока он не осуществит свои задачи на Востоке, а потом Германия заговорит с ней другим языком. Вся интеллигенция объявила Гитлера идиотом. Ну и пущай, будущее покажет, кто умнее. Таковы цели Гитлера. Пока он идет от победы к победе. Но, конечно, он может и сорваться. Но Европа должна сознавать опасность, а не смеяться над Гитлером.

В сентябре 1938 г. он обращается к Ф. фон Хайеку, убеждая его организовать протест британских интеллектуалов против антисемитских выступлений нацистов в Вене. Чтение газет наполняет меня горем и я совсем не нахожу себе покоя... Мы стоим перед победой грубой силы, которая совершенно неприкрыто собирается разрушить все высокие достижения человеческой культуры... Нацистский метод оценивать людей как домашних животных не по их духу, а по телу, отбрасывающий нас назад в глубокое варварство, не вызвало соответствующего протеста. Деморализация уже глубоко проникла в немецкий научный мир. Почти на всех международных конгрессах появляются немецкие ученые, которые коллективно, систематически и открыто проповедуют расовую теорию...

Самое яркое выражение это воззрение находит в развязанном нацизмом преследовании евреев. Хотя преследовались и другие группы народностей, но их рассматривают как политических врагов, а евреев преследуют как расу со зверским замыслом уничтожить их вообще... Я верю также, что наступление не остановится на евреях, что скоро также другие нации (в первую очередь чехов), стоящие на пути Гитлера, объявят расово неполноценными и начнут уничтожать... СЕЙЧАС ОПАСНОСТЬ НЕ В КОММУНИЗМЕ, А В НАЦИЗМЕ. ЧИСТО ПО-ЧЕЛОВЕЧЕСКИ ЛЕНИН И ДАЖЕ ТОРКВЕМАДА МНЕ БЛИЖЕ, ЧЕМ РОЗЕНБЕРГ (его отвратительная книжонка Миф XX века). НУЖНО ИСКЛЮЧИТЬ ИЗ КУЛЬТУРНОГО ОБЩЕСТВА ЭТИХ ГОСПОД И ВСЕХ ИХ ПОПУТЧИКОВ.

Б.Д. Бруцкус постоянно благодарит С.Н. Прокоповича за присланные Бюллетени Экономического кабинета, ставшие основным из немногих источников для ученого, заброшенного на край света. А я Бюллетенями вашими чрезвычайно дорожу, и в особенности здесь, где о Советской России трудно получить какие-либо материалы. Я не имею более возможности разрабатывать вопросы советского хозяйства. Скоро появится на французском языке моя небольшая книжка под заглавием План и рынок в Советской России. Это - теоретическое исследование проблемы. Она написана летом прошлого года. Я ее пришлю Вам (ученый был недоволен переводом, оформлением, вкравшимися ошибками - Н. Р.). Это будет моя последняя работа о Советской России... Кое-что я еще собираюсь напечатать, но в порядке публицистики.

В 1935 году вышла на английском языке главная и обобщающая книга эмигрантского периода - Экономическое планирование в Советской России. Она вошла в серию Коллективистское экономическое планирование, была широко известна и стояла в центре международной полемики между неолибералами и социалистами во второй половине 30-х годов.

Жадно впитывает ученый всякую информацию о предвоенной России и пытается осмыслить новые там реалии. Недавно у меня были два интересных визита. Русский ученый математик (но иностранный подданный) пробыл два года профессором в Петрограде и Новочеркасске. Впечатление ужасного духовного гнета на верхах. Второй визит - мой ученик, человек - советский, родился в 1919 г. в Киеве, воспитывался в Петрограде и недавно его покинул. Впечатления (неразборчиво - Н. Р.) весьма отрадные. Со всей революционной болтовней в школе покончено, все это выброшено за борт. Учатся в последние годы очень серьезно. Очень много внимания уделяется русской литературе, начиная от Слова о полку Игореве. Пушкина изучают, как мы с Вами в школе не изучали. Очень внимательно штудируют классиков и заключают...Чеховым. Революционной литературы не проходят. Зато очень плохо обстоит дело с иностранными языками. Молодежь довольна и весьма лояльна. Между прочим и Вы и я фигурируем в учебниках истории,, в которых имеется глава о конфликте Советской власти и интеллигенции....

Не знаю, напишу ли я еще что-нибудь о Советском хозяйстве... Трудно мне отсюда следить за ним... Что в России делается, трудненько осмыслить... - переживал ученый. Сын Леонид вспоминал, что даже трагические события в Германии не так потрясли отца, как угнетали тяжелые мысли о положении дел в России.

Дни Бориса Давидовича оказались сочтены. В сентябре 1938 г. он уехал в трехнедельный отпуск, а по возвращении тяжело заболел. Рентгеновский снимок обнаружил раковую опухоль в поздней стадии. Несмотря на три операции в ночь с 6 на 7 декабря 1938 г. ученый скончался. Завершилась его жизнь, воплотившая тройной опыт: российского еврея, российского ученого и российского интеллигента.

Бруцкус-ученый и Броуцкус-гражданин неразделимы. Где (бы он ни жил и ни творил - на периферии, как в юности и в самом конце жизни, или в европейских столицах - Петербурге и Берлине - он думал о России и работал для нее. Бруцкус, как: и Г. Федотов, Ф. Степун, И. Ильин и многие другие деятели российской науки и культуры, впустил в себя Россию как целое. Их творчество лаконично выразила формула Д. Мережковского - Г. Федотова: Мы - не в изгнаньи. Мы - в посланьи. Россия нам не любовница, но законная жена.

Бруцкус видел историческое предназначение эмиграции в свободном обсуждении вопросов русской жизни и в сохранении многих культурных ценностей ...которые в современной России могли бы погибнуть, которые Россия когда-нибудь опять воспримет и за которые она будет эмиграции благодарна.

В своем приветствии Современным запискам к их 10-летнему юбилею ученый писал: ...с тоской думаю, что психология русской интеллигенции как будто навсегда исчезла. Но он верит, что культурная нить высокой ценности не будет окончательно оборвана... Он надеется на то, что в преображенном виде духовный облик русской интеллигенции не сгинет в России, что .в каком-то новом аспекте может быть многое из этой психологии удастся спасти, вернуть В ОТСТОЯВШУЮСЯ ОТ КРАЙНОСТЕЙ БОЛЬШЕВИЗМА РОССИЮ.