Бидия Дандарон

БИДИЯ ДАНДАРОН. КАКИМ Я ЕГО ПОМНЮ

Проведя одну треть жизнь в лагерях, Б.Д.Дандарон не нашел счастья, радости и на свободе. Он был глубоким мистиком, стремился к нирване, но в 70-х годах его путь к совершенству был прерван: арест, неправый суд, снова лагерь, все новые и новые унижения; смерть избавила его от страданий.

Я познакомилась с Бидией Дандаровичем Дандароном (1914—1974) в Москве в октябре 1956 г., спустя всего несколько месяцев после освобождения его из лагеря. Бидию Дандаровича приютила у себя одна супружеская пара1. Затравленный, одинокий, больной, совершенно измученный двадцатью годами лагерных мытарств, он избегал общения с людьми и зарабатывал на жизнь, рисуя орнаменты для ковров.

В первый раз Дандарон был арестован в 1937 г. в Ленинграде. В то время ему было двадцать три года, он был студентом Университета2. За что и почему его взяли, он так и не узнал, а может быть, память не сохранила, вытолкнула в небытие эти чудовищные обвинения.

От тех страшных, пережитых дней — следы пыток. Его пытали раскаленным железом, забивали иголки и гвозди под ногти, обливали на морозе ледяной водой, сажали раздетого в холодный карцер. Иногда по-долгу не давали есть, затем приносили соленую-пресоленую селедку и оставляли его, мучимого жаждой, без воды. Многие его соузники умерли от таких пыток. То, что он выжил, Дандарон воспринимал, как чудо и знак избранничества.

Надо сказать, что время, проведенное в лагерях, он не считал потраченным напрасно. Здесь он познакомился со многими интересными людьми, с которыми впоследствии поддерживал отношения. Сблизившись с философами, сидевшими вместе с ним в одном лагере, он смог углубить свои немалые К тому времени знания.

Так он познакомился с профессором философии из Вильнюсского университета Василием Эмильевичем Сеземаном, который стал его лучшим другом. Сеземан читал ему лекции по истории европейской философии, а Дандарон — по буддизму. Сеземан и познакомил меня с Дандароном.

Дандарон был буддистом, точнее сказать, тантристом. Это обстоятельство и обусловило направленность переписки, завязавшейся между нами.

В детстве Дандарона отдали в монастырскую школу, где он изучал тибетский язык, санскрит и буддизм. Его отец, Доржи Бадмаев, лама-философ, был известным буддийским деятелем. В родившемся у него 15 декабря 1914 г. сыне признали новое рождение тибетского хамбо-ламы Джаяг сы-гэгэа3. В июле 1921 г. духовный вождь бурятских буддистов Лубсан Сандан Цыденов передает Бидии Дандарону свое духовное могущество и титул Царя Учения — Дхармараджи.

Выйдя на свободу, уже осенью 1956 г., Дандарон пытается устроиться на работу в Институт востоковедения. Но без прописки его не принимают. Наконец, в марте 1957 г. он был полностью реабилитирован. У него появляется надежда на успех, и он сразу же едет в Ленинград, где академик И.А.Орбели и профессор Д.А.Алексеев обещают устроить в местный филиал Института востоковедения разбирать рукописи, а также преподавать тибетский язык в Университете. Но и на этот раз ему не удается устроиться на работу, получить место, отвечающее его дарованию и способностям. И Дандарон вскоре возвращается в Москву.

Постоянное беспокойство о завтрашнем дне, неопределенность с устройством и подорванное здоровье мешают ему сосредоточиться и заняться наукой.

В апреле 1957 года он переселяется на квартиру профессора Н.С.Познякова, в сорока километрах от Москвы (поселок Нахабино), и решает ждать ответа об устройстве именно здесь, так как в самой Москве его преследуют бдительные «органы» за нарушение правил прописки. По доносу милиция все же обнаруживает его местопребывание, и Дандарон вынужден ночевать на улице. Жизнь становится невыносимой. Днем он занимается в библиотеке им.Ленина, а ночи проводит без отдыха.

По совету друзей в мае 1957 г. он едет в Бурятию, в Кижингу4, где живут его мать и сестра. Там он решает пожить до осени. С осени ему обещали работу в Ленинграде, но, к сожалению, это было опять только обещанием. В Бурятии ему предлагают написать сценарий фильма о 300-летии присоединения бурят-монгольского народа к России. В сентябре 1957 г. Дандарон возвращается в Москву собирать материал для этой работы5. Хоть ему и не по душе такое задание, но это был единственный способ как-то заработать на жизнь, не порывая с научными занятиями.

В октябре 1957 г. Дандарон вновь вынужден уехать из Москвы в Улан-Удэ. Перед отъездом он встречается с хамбо-ламой Шираповым — главой буддистов в СССР.

Наконец, 1 ноября 1957 г. ему удается устроиться на работу в Бурятский филиал Института культуры АН, в сектор тибетологии внештатным научным сотрудником. Одна из первых его работ — перевод с тибетского языка сочинения «История распространения индийской философии в Китае»6.

В 1958 г. он участвует в конференции Географического общества, собирает в архиве материалы по истории взаимоотношений забайкальских буддистов с православной церковью Восточной Сибири, ездит в Саянские горы в экспедицию по сбору лекарственных трав как знаток тибетской народной медицины.

Однако эта нерегулярная работа по договору в материальном отношении его не устраивает. Дандарона угнетает такое положение, а главное — угнетает невозможность уплатить долги. Комнаты своей у него нет, и ему приходится жить у друга (у Б.Санжина) и мириться с тем, что нет никаких условий для работы. Болезни истощают ослабленный тюрьмой организм. Только через два года после освобождения из лагеря, 6 октября 1958 г., он становится сотрудником Комплексного научно-исследовательского института Сибирского отделения АН СССР. Через год Б Д.Дандарон получает обещанную комнату. В этой комнате по ул. Кирова Бидия Дандарович прожил до 1966 г., пока не переехал на последнюю квартиру, на Солнечной улице.

В 1958 г. Дандарон пишет три статьи: «Агинский дацан» — историю одного из старинных монгольских монастырей для буддийской энциклопедии;7 «философские школы в буддийских монастырях» (для той же энциклопедии); пишет статью о Данжуре.

В 1958—1959 гг. составляет тибетско-русский словарь на 15 тысяч слов8, а также «Тибетско-русский словарь философских терминов»9. Это колоссальный труд, который поглотил очень много сил, но, как мне помнится, он не принес ожидаемого духовного удовлетворения.

Дандарон чувствует себя по-прежнему одиноким, невостребованным, ненужным. Настоящих друзей, своих единомышленников, в Бурятии он не находит. Отнимают время и болезни. У него совсем расстроены нервы, мучает бессонница и тяжелые кошмарные сны. Он пытается найти утешение в философии и урывками изучает теорию дхармы по тибетским источникам, переводит на русский язык тибетскую грамматику.

Изучая буддийскую философию и сопоставляя ее с трактовками европейских авторов, Дандарон приходит к выводу, что большинство авторов излагают идеи буддийских мыслителей неверно. Ему хочется исследовать глубинную психологию школ санкхья и йога, чтобы сопоставить их с европейскими школами, начиная от Платона, Плотина, Гегеля и Фрейда и кончая школой парапсихологов, но у него нет времени и возможностей для этого. Постоянная душевная неудовлетворенность возбуждает его нервы, ему все больше хочется замкнуться, изолироваться от людей.

В 1960 г. издательство восточной литературы выпускает его первую работу «Описание тибетских рукописей и ксилографов Бурятского комплексного научно-исследовательского института»10.

Кроме научной деятельности, Б.Д.Дандарон сыграл большую роль в создании общины буддистов в Ленинграде.

Проведя одну треть жизнь в лагерях, Б.Д.Дандарон не нашел счастья, радости и на свободе. Он был глубоким мистиком, стремился к нирване, но в 70-х годах его путь к совершенству был прерван: арест, неправый суд, снова лагерь, все новые и новые унижения; смерть избавила его от страданий.

Вот, пожалуй, и все, что я помню из его рассказов о своей жизни в последнем своем воплощении.