Аркадий Шевченко

Судьба предателя

В АПРЕЛЕ исполнилось 25 лет с тех пор, как заместитель Генерального секретаря ООН по политическим вопросам и делам Совета Безопасности, Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР Аркадий Шевченко исчез из своей квартиры в Нью-Йорке. Впервые в послевоенной истории СССР советский дипломат такого ранга стал невозвращенцем.

О том, что предшествовало побегу и как это отразилось на семье, вспоминает сын сбежавшего посла Геннадий ШЕВЧЕНКО.

В СВОЕЙ книге «Разрыв с Москвой» (1985 г.), переведенной почти на все языки мира, отец писал, что, приобщившись к номенклатуре в 1973 г., он возненавидел режим, который действовал не в интересах народа, а лишь узкой группы партийной элиты. «Стремиться к новым благам становилось скучно. Надеяться, что, поднявшись еще выше, я смогу сделать что-нибудь полезное, было бессмысленным. А перспектива жить внутренним диссидентом, внешне сохраняя все признаки послушного бюрократа, была ужасна. В будущем меня ожидала борьба с прочими членами элиты за большой кусок пирога, постоянная слежка КГБ и беспрестанная партийная возня. Приблизившись к вершине успеха и влияния, я обнаружил там пустыню».

Но эти слова были написаны много лет спустя после побега, а незадолго до своего назначения послом в ООН отец подарил мне в 1972 г. в день двадцатилетия полное собрание сочинений В. И. Ленина с надписью: «Сыну Геннадию. Живи и учись по-ленински».

Цена назначения

ОТЕЦ был весьма честолюбивым человеком и переживал, что своим назначением в ООН он был обязан своей жене Леонгине, которая за это подарила супруге А. А. Громыко брошь с 56 бриллиантами. Отец мне не один раз говорил: «Но ведь посланником-то я стал сам!» В те времена недостаточно было быть талантливым человеком (отец закончил МГИМО с красным дипломом). Для достижения высшего дипломатического ранга и поездки в хорошую страну, нужно было также иметь высоких покровителей или делать подарки.

Заместитель начальника службы безопасности МИДа, полковник КГБ И. К. Перетрухин вспоминает, что Лидия Дмитриевна Громыко «по свидетельству очевидцев, многие десятилетия оказывала серьезное влияние на расстановку дипломатических кадров в министерстве своего мужа. К тому же она была большой любительницей принимать различного рода подношения, особенно при поездках за границу». Но и высокие международные чиновники не гнушались принимать дорогие подарки. Например, отец подарил старинный серебряный самовар Генеральному секретарю ООН К. Вальдхайму, который, уйдя с этого поста, стал федеральным президентом Австрии (1986–1992 гг.).

Те, кто в своих мемуарах вспоминает о моем отце, обычно пишут, что ЦРУ или ФБР завербовало отца с помощью проститутки. Эту же версию выдвигают и бывшие сотрудники КГБ. Но она не имеет под собой никаких оснований. Отец пошел на такой шаг обдуманно и самостоятельно, отказавшись от работы в международном отделе ЦК КПСС и от поста главы делегации СССР в Комитете по разоружению в Женеве.

В США отец добился высокого положения сам. За это ему пришлось с 1975 по 1978 г. работать на ЦРУ. После побега он издал книгу, получив за нее миллион долларов. После этого он стал самостоятельной фигурой, был профессором Американского университета в Вашингтоне, читал лекции американским бизнесменам, за каждую из которых получал до 20 тыс. долл., и за ним специально прилетал самолет.

Какие секреты выдал отец?

В СВОЕЙ книге отец, имевший доступ к документам особой важности (ему даже запрещали читать публичные лекции в Москве), подробно рассказал о своем сотрудничестве с ЦРУ и дал подробные характеристики почти всем высшим руководителям советского государства, видным дипломатам и сотрудникам КГБ. Он регулярно информировал ЦРУ о проявляющихся в Кремле разногласиях между Л. И. Брежневым и А. Н. Косыгиным по поводу отношений СССР и США, сообщал, какова была позиция СССР на переговорах по ограничению стратегических вооружений и о том, до каких пределов Советский Союз может уступить США на этих переговорах, передавал совершенно секретные сведения о советской экономике и даже доклады о быстро сокращающихся запасах нефти на месторождениях в Волжско-Уральском районе.

Высокопоставленный сотрудник ЦРУ О. Эймс, завербованный в 1985 г. советской разведкой и разоблаченный в 1994 г., признал, что Шевченко имел невероятный доступ к секретнейшей советской информации. ЦРУ только задавало вопросы. Отец выдал США всех агентов КГБ за рубежом, каких он знал. Начальник службы безопасности МИД СССР полковник КГБ М. И. Курышев сказал мне: «Ваш отец нанес СССР больший ущерб, чем полковник ГРУ О. Пеньковский, работавший на ЦРУ и английскую разведку». Однако шпионов, выданных отцом, просто высылали из страны. А тех, кого выдавал Эймс, в СССР расстрели

вали. Например, генерал-лейтенанта ГРУ Д. Полякова, работавшего на ЦРУ с 1961 по 1988 г., и др.

Конечно, в КГБ ощущали, что откуда-то «сверху» идет мощная утечка информации. «Уже в 1975–1976 гг., — пишет резидент КГБ в Нью-Йорке Ю. И. Дроздов, — мы чувствовали, что в составе советской колонии в Нью-Йорке есть предатель… Круг осведомленных сузился до нескольких человек. Среди них был и Шевченко». Дроздов не называет других фамилий, но подозревали трех высокопоставленных дипломатов — постоянного представителя СССР при ООН О. А. Трояновского, посла СССР в США А. Ф. Добрынина и заместителя Генерального секретаря ООН А. Н. Шевченко. Но его подозрения не были приняты во внимание. Дроздов пишет: «Кто-то из друзей Шевченко в нашей службе даже официально потребовал от нас прекратить за ним наблюдение… Я не выполнил это требование Центра… Каждый раз, когда поступали данные о Шевченко, в том числе и из американских кругов, мы хладнокровно и методично направляли их в Центр. В Управлении внешней контрразведки, в подразделении О. Д. Калугина, их принимали весьма неохотно». Не принимал их и прямой начальник отца Андрей Громыко. Когда его спросили, кого он прежде всего подозревает в измене, Громыко ответил: «Шевченко вне всяких подозрений».

Более того, перед вызовом отца в Москву в апреле 1978 г. Громыко «пробил» для него у Л. И. Брежнева специальную должность — заместитель министра по вопросам разоружения. Эту информацию, полученную мною из кругов, близких к Громыко, подтвердил и Курышев. После побега отца данная должность была ликвидирована. В дальнейшем, как пишет посол О. А. Гриневский, Громыко не смог вспомнить, был ли у него помощник по фамилии Шевченко, в ответ на вопрос Андропова. Тогда заместитель начальника Второго главного управления КГБ СССР (контрразведка) положил на стол своего шефа семейные фотографии, изъятые при обыске на квартире у Шевченко, на которых он вместе с женой поедает шашлыки на даче у Громыко. Андропов только пробормотал: «Ах, Андрей Андреевич!»

Действительно, как далее отмечает Гриневский, Шевченко был не помощником Громыко, а его доверенным советником, в том числе по связям с КГБ. Через него на стол министра попадали особо важные документы из этого ведомства. Такими советниками всегда были близкие люди Громыко, сделавшие потом блестящую карьеру. Например, А. М. Александров-Агентов, ставший помощником четырех генеральных секретарей ЦК КПСС, В. М. Фалин — посол в ФРГ, а потом заведующий международным отделом ЦК КПСС, секретарь ЦК КПСС и последний распорядитель фонда партии. Сейчас он живет в ФРГ.

Дроздов вспоминает, что доверительно сообщил ему председатель КГБ летом 1978 г.: «Ю. В. Андропов сказал: «В деле с Шевченко ты был прав, я прочитал все материалы. Это наша вина. Наказывать тебя за него никто не будет, но… и Громыко тоже снимать не будем». Дальнейшего повышения по службе генерал-майор КГБ также не получил. То, что он был прав, еще не значит, что Андропов был им полностью доволен. Дроздов далее фактически сам признает свой промах, отмечая, что А. А. Громыко спросил его, почему генерал Дроздов, которого он знал многие годы, не сообщил ему о Шевченко лично, а только заместителям министра и О. А. Трояновскому.

Интересно, что в 1976 г., когда отец уже год работал на ЦРУ, моя мама водила жену Громыко по магазинам Нью-Йорка и на деньги отца покупала ей дорогие подарки. Как отмечает контрразведчик полковник И. К. Перетрухин, дорогие вещи моя мама «чаще пересылала через других жене министра для последующей перепродажи в Москве по основательно завышенным ценам».

Дипкурьер поневоле

ВЕСНОЙ 1978 г. я, атташе отдела международных организаций МИД СССР, находился во временной загранкомандировке. 9 апреля меня неожиданно оформили в качестве дипкурьера, сказав, что необходимо срочно отвезти секретный пакет в Москву. В сопровождении третьего секретаря представительства В. Б. Резуна я прилетел в Москву, где мне сразу же сообщили, что мой отец остался в США.

…О Резуне я вспомнил через несколько месяцев, когда по западным радиостанциям сообщили, что майор ГРУ Резун, сбежавший из Женевы в Англию, заявил следующее: «Сын заместителя Генерального секретаря ООН Аркадия Шевченко является моим лучшим другом». Позднее меня вызывали в службу безопа

ности МИД, где показали несколько фотографий. Среди них я еле-еле узнал Резуна, ибо я был знаком с ним всего несколько часов. После этого кратковременного знакомства прошло столько бурных и страшных событий: потеря отца, увольнение из МИД, смерть мамы, конфискация имущества и т. д. Поэтому о встрече с каким-то Резуном я даже не вспоминал. Любопытно, что генерал КГБ В. Г. Павлов в своей книге «Сезам, откройся!» пишет, что, когда меня «под конвоем» на глазах Резуна срочно отправили домой — это событие так напугало «спелого спецназовца», что он категорически отказался от продолжения сотрудничества с британской разведкой.

Если бы КГБ подозревал Резуна в шпионаже, то никогда бы не послал его в качестве сопровождающего сына Шевченко. Это был очередной прокол наших спецслужб.

Самоубийство мамы

ПОЗДНО вечером 6 мая 1978 г. мне позвонила сестра Анна, которая проживала с бабушкой в квартире родителей на Фрунзенской набережной. Она взволнованно сказала, что мама пропала и оставила записку следующего содержания: «Дорогой Анютик! Я не смогла поступить иначе. Врачи тебе все объяснят. Жаль, что бабушка не позволила мне умереть дома».

На следующее же утро я позвонил начальнику службы безопасности МИДа М. И. Курышеву и рассказал ему о случившемся. КГБ сразу же организовал всеобщие поиски. На всякий случай были проверены все аэропорты. Я с сотрудниками КГБ поехал на нашу дачу в поселке Валентиновка. У нас не было ключей, и пришлось взламывать мощные дубовые двери. Однако все поиски были безрезультатными.

8 мая моя сестра опять позвонила мне, сказав, что в квартире какой-то странный запах. Она была одна дома, так как мама еще 5 мая попросила бабушку погостить у родственников в Химках. Приехав к сестре, я сразу вызвал милицию из районного отделения. Мы обследовали квартиру и довольно быстро обнаружили, что запах идет из большого стенного шкафа, в котором висело много одежды. Стал сам раздвигать многочисленные шубы и дубленки. Пошарив рукой в углу большого шкафа, он был глубиной около 2 метров, наткнулся на холодную руку моей мамы и сразу же оттуда выскочил как ошпаренный. Дальнейшее происходило как в тумане. Приехали работники прокуратуры, врачи, а затем представители КГБ.

Я стал заниматься организацией похорон. Позвонил в МИД Курышеву и высказал мнение, что из политических соображений похоронить маму следовало бы на Новодевичьем кладбище. Полковник КГБ связался с Громыко по этому поводу, но министр сказал, что один, без постановления ЦК КПСС, он не может решить вопрос о захоронении на таком кладбище. Громыко поручил начальнику Управления делами МИДа организовать похороны на Новокунцевском кладбище (это филиал Новодевичьего). На похоронах мамы присутствовали родственники, представители МИДа и КГБ. Был исполнен Гимн Советского Союза. Маму похоронили рядом с известным актером В. Дворжецким, умершим в 39 лет, исполнителем роли генерала Хлудова, боровшегося против советской власти во время гражданской войны, в фильме «Бег».

Конец жизни

В ФЕВРАЛЕ 1992 г. отец женился на советской гражданке, которая была его моложе на 23 года, оказавшейся в Вашингтоне с 20 долларами в кармане в середине 1991 г. с 14-летней дочерью от первого брака. Она прожила с отцом 4 года и за это время сумела, сознательно или нет, полностью его разорить.

До этого брака А. Н. Шевченко имел в США в 1991 г. три больших дома. Самый большой, подаренный отцу ЦРУ, стоил 1 млн. долл. и был заставлен дорогой антикварной мебелью. Артем Боровик как-то сказал в шутку, что по сравнению в домом Шевченко дача М. С. Горбачева в Форосе выглядит как сарай. Отец владел также четырехкомнатной квартирой на Канарских островах. Все это стоило более 2 млн. долл. США. Последний дом отец заложил в 1995 г. в банке, взяв кредит свыше 300 тыс. долл. на обучение падчерицы в престижном университете.

28 февраля 1998 г. на 68-м году жизни мой отец умер от цирроза печени в небольшой съемной однокомнатной полупустой квартире, где были лишь его кровать и стеллажи с любимыми книгами о дипломатии и шпионаже. Его здоровье сильно подорвал развод в 1996 г. с молодой женой, которую он очень любил и отдал ей и ее дочери от первого брака большую часть того, что имел.

Бывший резидент КГБ в Нью-Йорке Ю. Дроздов пишет, что место

захоронения отца держится в секрете. Мне этот «секрет» известен — его похоронили в Вашингтоне, без согласия дочери, на территории церковного прихода отца Виктора Потапова.

Полковник КГБ свидетельствует

ПРОКОММЕНТИРОВАТЬ воспоминания Геннадия Шевченко редакция «АиФ» попросила бывшего заместителя службы безопасности МИД полковника КГБ в отставке Игоря ПЕРЕТРУХИНА:

— В НЬЮ-ЙОРКЕ, где произошла вся эта история, с нами было проведено 11 специальных мероприятий, которые должны были свести к минимуму ущерб, нанесенный побегом Аркадия Шевченко, в том числе и своей собственной семье.

А размеры этого ущерба действительно трудно преувеличить. Шевченко имел доступ к совершенно секретным сведениям, касавшимся тончайших деталей переговоров с США по самым разным вопросам. Когда Громыко приезжал в Нью-Йорк на сессию Генассамблеи ООН, он рассказывал другу Аркадию о расстановке сил в политбюро, о состоянии здоровья его членов, о новых назначениях и многом-многом другом, что даже перечислить невозможно. Шевченко имел информацию о сотрудниках КГБ и ГРУ, работавших под дипломатической «крышей», поэтому после его побега многие наши мероприятия были направлены на обеспечение их безопасности. Мы также приняли меры к тому, чтобы срочно доставить в Москву его жену из Нью-Йорка и сына Геннадия из Швейцарии. До самого трапа самолета «Аэрофлота» Леонгину Шевченко сопровождали посол СССР в США Анатолий Добрынин и постоянный представитель СССР в ООН Олег Трояновский, и каждый из них держал ее под руку.

Для самого Геннадия все происшедшее было страшным ударом: предательство и побег отца, которого он боготворил, самоубийство матери, крах дипломатической карьеры, только-только начавшейся, развод с женой.

Через некоторое время я получил указание от начальника Второго главка КГБ генерала Григоренко устроить Геннадия Шевченко под чужой фамилией в Институт государства и права.

Что касается отца, то на самом деле он был совсем не таким, каким его рисовало воображение сына.

Пользуясь своим высоким положением в советской колонии в Нью-Йорке, Аркадий Шевченко имел бесконечные одноразовые связи со стенографистками, машинистками, как с «местными», так и с теми, которые периодически приезжали на сессии Генассамблеи ООН. Сильно злоупотреблял спиртным. Когда друзья говорили ему, что он слишком много себе позволяет, он в ответ только смеялся: «Мне бояться нечего. Пока Андрей (Громыко) на месте, со мной ничего не случится».

Американцы обратили внимание на разгульный характер Шевченко и аккуратно подставили ему очень красивую женщину, агента ЦРУ. Дальнейшее, как говорится, было делом техники. Резидентура КГБ в Нью-Йорке довольно быстро ощутила утечку информации, причем с очень высокого уровня. И в Центр посыпались телеграммы. Одна из них сослужила плохую службу.

История подготовки Аркадия Шевченко к бегству началась с командировки одного высокопоставленного сотрудника МИДа СССР в Нью-Йорк. Это был друг Шевченко. Назовем его условно N. Накануне отъезда на столе у одного из заместителей министра иностранных дел он увидел телеграмму, из которой следовало, что у Аркадия Шевченко какие-то неприятности по линии КГБ. По приезде в Нью-Йорк этот человек, по нашей версии, при первой же возможности рассказал о телеграмме Шевченко.

Это сообщение повергло предателя в состояние «шока и трепета». Еще свежими были воспоминания об аресте в МИДа агента ЦРУ Огородника по кличке «Трианон» и его самоубийстве в процессе ареста. Шевченко понимал, что его может ждать та же участь. Ночью он пришел на конспиративную квартиру ЦРУ и закатил истерику. Ему объясняли, что он находится под постоянной негласной охраной ФБР, что КГБ в Нью-Йорке не так всесильно, как в Москве, но тут Шевченко неожиданно проявил твердость. Он вернулся в свою квартиру, сложил какие-то вещи в дорожную сумку и вышел. Жена его в то время уже спала.

…Шевченко судили заочно в Москве. Суд был, естественно, закрытым, и в зале, там, где обычно сидит публика, находился только один человек. Это был наш оперработник. Перед началом заседаний секретарь торжественно объявлял: «Прошу встать, суд идет!» Наш человек торопливо вставал, и ему казалось, что судят именно его…

Суд заочно приговорил Аркадия Шевченко к высшей мере наказания.