Андрей Толстых
«Десантник учится работать в любых условиях»
Тридцать лет назад на советские экраны вышел кинофильм «В зоне особого внимания», после которого десятки тысяч призывников заболели мечтой о службе в «продуваемыми всеми ветрами войсках». «Универсальные солдаты» действительно впечатляли своими боевыми способностями не избалованного спецэффектами зрителя. Не удивительно, что воин в тельняшке и берете на несколько лет стал образцом для подражания и символом понятия «настоящий мужчина».
Впрочем, по словам нашего сегодняшнего собеседника, гвардии майора Андрея Толстых, в ВДВ его потянуло после того, как он увидел, что бывший десантник без всяких драк сумел объяснить зарвавшимся хулиганам, что они «не правы». Наверное, поэтому старые десантники утверждают, что их служба – в первую очередь не набитые кулаки и пуленепробиваемые мышцы, а железный характер и сила духа.
Андрей, многие путают разведку ВДВ и спецназ ВДВ. Где служили вы?
– Шесть лет я прослужил в разведывательной роте 76-й десанто-штурмовой дивизии. Вообще спецназ и разведка ВДВ – понятия разные, но только по форме. По сути работы наши подразделения выполняли функции спецназа.
Так уж повелось, что каждый спецназовец считает свое подразделение «лучшим из лучших»…
– Я бы не стал сравнивать уровень подготовки бойцов спецназа по категориям «лучше – хуже». Десант по роду своей службы действует по периметру: лес – поле – горы. В населенный пункт мы входить не имеем права. У тех же «краповых беретов» вся работа проходит там. На этой особенности основывается подготовка бойца, тактика его действий. А вообще, «краповики» – серьезные ребята, я с ними соревновался несколько раз. Не хочу никого ругать, но работать со спецназом или морской пехотой более предпочтительно, нежели с мотострелковыми подразделениями.
А как насчет коллег из-за рубежа? Приходилось сравнивать?
– И с немецким, и с американским спецназом я сталкивался, когда служил в Косово. Интересные люди – очень неплохо подготовлены в определенных вопросах. Просто у нас с ними абсолютно разная психология и система работы. Вот вам весьма характерный пример, опять же из Косово. На минном поле взорвался американский «Хаммер». В нем находился экипаж – два солдата. Один из них выбрался и прибежал к нам, на блок-пост. Три наших офицера прыгнули в БТР и примчались на помощь. Перевернули машину и увидели внутри умирающего бойца с разбитой головой. Спасти его, увы, не удалось. В итоге того парня, что оставил друга, американское правительство все равно наградило. Потому что там солдат – достояние нации. И спасая свою жизнь, он спасал достояние нации. В России психология, сами знаете: погибай, но товарища выручай. И не важно, что там минное поле. Поэтому тот, кто бросил сослуживца, в лучшем случае получил бы удар в челюсть. Опять повторюсь: у нас разная система работы. В американском спецназе, пока не произойдет аэрофотосъемка местности, пока не пройдут самолеты и не пролетят вертолеты, солдат никогда не пойдет выполнять задачу: он действует при обеспечении максимальной поддержки. У нас же наоборот – человек учится выживать и работать в любых условиях и обстоятельствах.
Наверное, именно поэтому недавно немецкие спецназовцы во время учений в Пскове отказались проходить полосу препятствий 76-й дивизии ВДВ?
– На данный момент это самая современная модернизированная полоса. Вообще-то ее и пешком пройти нелегко: понадобится больше часа. Даже мне, офицеру-разведчику, там придется сложно. Поэтому этот отказ, скорее, проявление здравого смысла.
Сколько на вашем счету прыжков?
– До ста я еще считал, потом сбился (смеется). Вообще, десантники прыгают с 600–700 метров. Ведь на земле их нередко ждут зенитчики, которые самозабвенно стреляют по целям в небе. Поэтому чем ниже ты прыгаешь, тем меньше у тебя шансов быть расстрелянным. Но разведка – другое дело. Ведь для выброски в тылу врага самолет должен быть не виден и не слышен. Именно поэтому специальная программа для десантников-разведчиков включала в себя затяжные прыжки. Так я несколько раз прыгал с 2000 метров.
Чем обычно занимается разведка ВДВ в тылу после десантирования?
– Десантирование не обязательно должно быть произведено с использованием парашюта. Разведчики нередко высаживаются с моря, спускаются по канату на вертолете, прыгают с нескольких метров в водоем. После этого они начинают выполнять поставленную задачу: разведку местности либо рейд… Могут поставить радиомаячок для наведения авиации, украсть кого-нибудь либо просто поднять шум и взорвать ненужное строение – для отвлечения от другого, более важного объекта. Иногда два разведывательных отряда действуют параллельно, даже не догадываясь друг о друге и не зная, что они обеспечивают проведение операции для одного человека.
В засаду доводилось попадать?
– Было и такое. Так, семь лет назад в Чечне при выдвижении на горные позиции 3-я парашютно-десантная рота, где я был заместителем командира, попала в засаду. По нам работало одиннадцать огневых точек. Тогда чеченцев подвела разведка, которая донесла информацию, что у наших солдат нет маскхалатов. Их действительно нам не выдали. Воспользовавшись оплошностью отечественной службы тыла, разведчики надели трофейные халаты, и противник принял их за своих. В итоге из засады нам удалось уйти.
Андрей, вопрос на злобу дня. Год назад, 2 августа 2006 года, день ВДВ был отмечен традиционными драками и погромами по всей стране. Как вы относитесь к таким проявлениям «героизма» десантников?
– Это самые настоящие клоуны. Так и напишите. Нормальные люди отмечать свой праздник мордобоями никогда не будут. Ведь на самом деле 2 августа – день славных войск: в последнее время практически во всех локальных конфликтах работают десант и спецназ. Лично я за то, чтобы проводить парады, воздвигать памятники. Но устраивать погромы и лезть с пьяными лицами в камеру – недопустимо. К сожалению, отморозков везде хватает.
