Андрей Дрознин

Интеллект требует мускулов

Андрей Борисович Дрознин - заведующий кафедрой пластической выразительности актёра училища им. Щукина. Профессор. А ещё он профессор Гарвардского университета, что в североамериканских Соединённых Штатах. Заслуженный деятель искусств России. Вёл мастер-классы более чем в двадцати странах.

Андрей Борисович Дрознин - заведующий кафедрой пластической выразительности актёра училища им. Щукина. Профессор. А ещё он профессор Гарвардского университета, что в североамериканских Соединённых Штатах. Заслуженный деятель искусств России. Вёл мастер-классы более чем в двадцати странах. В качестве режиссёра по пластике ставил спектакли "Звезда и смерть Хоакина Мурьеты" (Ленком), "Ящерица" (им. Маяковского), "Робин Гуд" (им. Станиславского), "Маугли" (студия Табакова), а также "Ромео и Джульетта" (телепостановка Эфроса), "Легенда о Тиле" (кинофильм Алова и Наумова), "Сказка странствий" (Александр Митта), и даже движения самого Дрознина были воспроизведены мультипликаторами, и в результате получился мультфильм "Голубой щенок". Список, правда, можно продолжить - Андрей Борисович участвовал в постановке более пятидесяти спектаклей и фильмов. Во как...

А ещё он, по личному убеждению автора этих строк, обозревателя "Алфавита" Дмитрия Стахова - гений. Ибо такого результата в его области никто не добивается. Правда, гениальность Андрея Борисовича хоть и зиждется на его собственных знаниях и умениях, талантах и способностях, но всё-таки прямо и непосредственно зависит от его блестящих коллег и соратников. Театр - дело очень коллективное, тут звёзды блистают в созвездиях. Андрей же Борисович просил никого не забыть. И вот, пожалуйста, - Андрей Алексеевич Щукин, когда-то прошедший в Щукинском стажировку, оставшийся и уже более пятнадцати лет работающий на кафедре. Сам Дрознин убеждён, что Щукин сейчас может вести львиную долю работы: Андрей Борисович вёл занятия за океаном, но был спокоен - Щукин не подведёт. А ещё Ирина Юрьевна Дружникова, преподаватель ритмики, дочь писателя Дружникова, который живёт... гм!.. вновь - за океаном и попутно является, к сожалению редким, автором "Алфавита". Про Дружникову говорят, что она вывела ритмику на столь явный актёрский уровень, чем вызвала восторги коллег, педагогов по мастерству актёра, которые, по правде говоря, не всегда принимают то, что делают педагоги по пластике. А ещё Ирина Николаевна Филиппова - джаз-педагог, человек экспрессивный и экспрессией заражающий и коллег, и студентов. Кажется - всё, но если серьёзно, то даже великие, гениальные педагоги существуют потому, что у них есть им соответствующие студенты. Их мы называть по именам не будем - ещё загордятся! - но скажем: педагогам с кафедры пластической выразительности актёра со студентами везёт. Хорошие студенты, растёт, как писали в недалёком прошлом, достойная смена.

Но обозреватель "Алфавита" встретился с Андреем Дрозниным не для пения хвалебных гимнов и воскурения фимиама. Как самому профессору, так и его достойнейшим коллегам. Обозревателя интересовала пластика человека как такового, как она изменяется, что в ней особенного. Причём и не актёра вовсе, а человека обыкновенного, который идёт себе по улице, сидит на работе и о всяких глупостях не задумывается. Да ещё к своему телу - сиречь к здоровью - относится совершенно наплевательски. Ведь даже невооружённым глазом видно, что с нами что-то происходит. Врачи вот бьют тревогу: гиподинамия! Гонят всех бегать трусцой. Это выход? С одной стороны, от бега трусцой, если нет противопоказаний, вреда быть не может, но поможет ли он, а? Сомнительно. Или всех приглашают в фитнесклубы. Дабы там с нашими телами работали дипломированные специалисты. Подавляющее большинство, однако, ознакомившись с расценками, до специалистов так и не доходят. По такой цене, по какой нынче проходит один сеанс фитнеса, раньше, лет тридцать назад, можно было купить вполне приличную машину. Да и сейчас - "копейку", и даже не очень гнилую.

Одним словом, что с нашей пластикой происходит? Пластична ли она? Вот Андрей Борисович Дрознин и говорит...

- Андрей Борисович! По агентурным данным, вы когда-то суперпрофессионально танцевали рок-н-ролл?

- Я ребёнок голодных военных лет, вырос таким худеньким заморышем. И мне попался чудовищный учитель по физкультуре, который окончательно отвратил меня ото всякого движения. Прыжки через козла и всё прочее, кроме зоологического страха, у меня ничего не вызывали, и где-то к десятому классу я был безысходно худеньким. Грудная клетка, на вдохе, - девяносто четыре сантиметра. Дистрофик, но единственное, что меня всегда интересовало, - это танцующие люди. Я всегда мечтал научиться танцевать, но потом случился момент позора, когда девушка, в которую я был влюблён (я был в девятом классе, а она в десятом), пригласила меня на "белый танец", и я почувствовал свою какую-то трагическую скукоженность. Правда, у меня было своё, оказавшееся верным, объяснение: то была эпоха не моей музыки. И вдруг эпоха рок-н-ролла! Я же человек из Львова, у границы стояли американские радиостанции. И потом, когда я приехал в Москву на молодёжный фестиваль, то танцевал с американскими неграми и ухайдокивал их совершенно спокойно.

- Рок-н-ролл, однако, тоже регламентированный танец...

- Но, знаете, я сразу почувствовал - это моё. Тем более это было ещё свежим полем. Этим танцам надо было как-то учиться, и постепенно начало что-то возникать, простите за каламбур, вытанцовываться. Потом я стал ходить на концерты, но даже не концерты, а на вечера полуподпольных львовских джазовых групп. Был такой Игорь Хома, впервые попавший на фестиваль в Тарту, один из наших первых фестивалей пятьдесят шестого-седьмого года. А я начал джаз танцевать! Но это был не танец, а как бы самостоятельный инструмент, то есть я выходил на площадку и вёл свою сольную партию. Тогда я и понял, что для меня свобода проявления - самый существенный фактор. Я плохо себя чувствую, когда "шаг вперёд, поворот направо, а теперь - наклон"...

- Вообще-то вы рисковали со своими танцами...

- Во Львове на танцплощадках били, но у меня был настоящий азарт, как у игрока в русскую рулетку: ходил на чужие танцплощадки и начинал танцевать раньше, чем побьют. Потому что, если я уже начинал - все площадки любили королей! - уже некуда было деваться.

- То есть в нерегламентированном танце и заключена часть вашей личности?

- Очевидно, да. Но должен сказать, что мне довольно долго все пытались доказать, что основным, венчающим предметом, формирующим пластику актёра, является танец. Сценодвижение - такая разминочка, а вот формирует пластическую культуру актёра только танец. Однако я считаю, что если так, то тогда театр не является самостоятельным видом искусства. Но он вроде бы самостоятельный вид искусства, и у него должна быть своя тренинговая система. И это не танец, а сценическая пластика, в рамках которой создаётся форма жеста, которую ты или чувствуешь, или не чувствуешь. Некий действенный каркас, внутри которого актёр и может жить.

- Сценическое движение появляется в театре как бы из неоткуда. Вот пьеса про сталеваров. Они должны по-сталеваровски двигаться... Движение зависит от профессии, от времени. С того времени, когда вы были королём танца, изменилось движение человека с улицы?

- Сорок с лишним лет назад гораздо более высокий процент населения был пластически свободней, раскованней и ярче в своих экспрессивных возможностях, несмотря на всю тяжесть нашей жизни. Гигантская часть населения была ещё занята в сельском хозяйстве. Основные формы отдыха и особенно детского времяпрепровождения были очень активны. Игра в Тарзана. Я лазил по деревьям, как кошка. Но я был такой не один! Все бегали, играли в прятки, догонялки, партизаны, казаки-разбойники, лазили по трубам, по чердакам. Всё-таки был какой-то культ массовой физкультуры, при всём её дебилизме, все должны были сдавать ГТО и получать значки. Дикое количество спортивных секций. А в Москве пару лет назад был зарегистрирован первый случай смерти от инсульта восьмилетнего ребёнка! Он переиграл в компьютерные игры! Я считаю, что поколение, которое создало секс по телефону и секс по Интернету, обречено. Оно потеряло телесность! Мы перемещаемся в виртуальную реальность.

- Это не пустые слова? Это настоящая угроза?

- Это не пустые слова. Мы не пользуемся нашим телом и постепенно его ведём к атрофии. Если оставить на два-три года дверь, а потом попробовать её открыть, то раздастся жуткий скрип. Но там всего две трущиеся поверхности, а тело - это мышцы, связки, внутренние органы, кровеносные сосуды - и из-под всего этого выбита жизнь. Мы выбиваем жизнь из всех сфер. Сказано было "в поте лица будешь добывать хлеб свой", но какой там пот лица? Если только в офисе слишком высокая температура. Большая часть человечества сейчас производит не хлеб, а бумажки. Не востребована и мелкая ручная ловкость. Сидит человек и пальчиками шевелит по клавиатуре или скрипит пером.

- Продолжение рода также стало почти виртуальным?

- Да, борьба за самку, за выживание, за территорию стала уже если не виртуальной, то дистантной точно. Дубина, лук, арбалет, потом - нажал на курок и полетела пуля, а потом полковник Тиббетс нажимает кнопку, и сто тысяч человек исчезают, превращаются в тень.

- А в Библии ослиной челюстью орудовал Самсон!

- Прикиньте, сколько нужно работать ослиной челюстью, чтобы уделать сто тысяч человек! Каторжный труд, да ещё при условии, что враги будут просто подставлять головы. В Африке до сих пор есть племя, которое охотится по первобытному способу, то есть выходит на тропинку, видит травоядное животное, и все бегут за ним, пока животное не рухнет от истощения, потом взваливают на себя и тащат на стойбище. А у нас тут в двухэтажных домах строят лифты!

- Вы говорили про виртуальный секс...

- Но про него говорить совершенно неинтересно...

- Хорошо, давайте вновь вспомним человека пятьдесят шестого года. Вы можете вычленить характерное движение того времени и времени нынешнего? Вот там человек в кепке, в клешах с папироской...

- В них было больше первобытной, невыученной грациозности. Пажеских корпусов они, конечно, не кончали, но пластичность была. Человек постоянно пользовался телом. Это была эпоха, когда каждый собирал свою пластическую культуру: из своей работы, из игр, из занятий физкультурой, из танцев. А теперь никто не танцует, приходят тусоваться. И то, что они называют танцами, - это катастрофа. Полудебильная раскачка или тряска. Пластика нынешнего поколения олигофренична. Естественно, есть и танцующие, и двигающиеся ребята, но мы говорим о среднем уровне. И потом сейчас, после гигантского перерыва, тональность задает блатняк. Мода на у,рок, на их речевые и пластические приёмы. И это в конечном счёте сказывается и на моих студентах.

- Но они-то не, простите, урки!

- Нет, Боже упаси, нет! Но у меня уже было несколько студентов, о которых складывается впечатление, будто они никогда в жизни ничем, что связано с движением, не занимались: ни физкультурой, ни танцами, ничем. Да, так и есть, говорят они мне с чистым сердцем.

- Кто же их принимает?

- Те, кто принимает, сидят и говорят: вы знаете, в нём что-то есть. Да, есть лёгкая паранойя или шизофрения. Их странная странность носит скорее психический характер. Или - есть искра Божья, но нет всего остального. А одной искры категорически недостаточно.

- То есть актёр - это не только талант?

- Нет, сто раз нет! Это профессия! Это умения! Это владение своим телом! Сейчас приходят студенты, у которых разрушены внутренние координационные механизмы. Это просто клиника, это надо лечить. Бывают случаи, что человек ведёт себя словно жук, которого перевернули на спину, и он не может перевернуться обратно.

- Может, это просто некая психическая особенность человека, который видит в ваших требованиях посягательство на свою свободу?

- Нет. Всё дело в том, что у нас нет отдельных мозгов, о чём иногда забывают мои коллеги, для управления тела и отдельно для управления мышлением. Много лет назад я узнал про эксперимент: разделили класс на две группы, и с одной половиной вели занятия по координации движения. К концу года сравнили успеваемость. Группа, которая занималась координацией, дала бешеный прирост знаний как в алгебре, так и в других дисциплинах. Сейчас слишком много людей, у которых настолько всё связанное с управлением телесностью разрушено, что приводит и к психологическим, и даже психиатрическим расстройствам.

- Так в чём же причина?

- Это десоматизация. Человек теряет своё тело. Поначалу гипокинезия, теперь десоматизация. Мы почему-то подумали, что всё вокруг нас может формироваться чисто интеллектуально. А это не так! И длительное детство человеку нужно для того, чтобы выработать систему реципрокных связей. Ребёнок осваивает мир через тело, координируя действия с пространством и временем. Когда этого не происходит, образуются дыры. Не в физическом воспитании, а в психическом становлении человека. В его личностном становлении, в социальном.

- Но вы-то работаете с телом!

- Да, единственная сфера, где так приходится работать с людьми, - это театральная школа.

- У вас есть возможность сравнить проблемы десоматизации у нас и, скажем, в США?

- Там, во-первых, они, ещё раньше, чем мы, отрезали себя от природы. Они себя посадили по автомобилям. Они стоят на первом этаже, ждут лифта, чтоб подняться на второй. Но там модно ходить в гимнастический зал, качаться, бегать по утрам, там есть некий культ занятия собой. Но это очень примитивно, это очень узкая часть формирования телесного воспитания. Они обеднены в средствах экспрессии, в поведении.

- То есть результат один и тот же?

- Да. Результат один и тот же. Люди не могут выполнить элементарного задания. Я предлагаю, например, поднять руки на два такта, потом сдвиг на одну фазу, потом ещё на одну фазу. Потом то же самое, только добавляются шаги и работа пальцев. И вот стоит человек, и я вижу, что он совершает титаническую работу, пытаясь понять, как это одновременно выполнить весь этот комплекс.

- Он же пытается решить интеллектуальную задачу! Но думать-то не надо!

- Всё правильно. Я говорю: парень! ты попробуй телу объяснить, чего этот странный русский хочет от тебя. Объясни своему телу. Ты с телом общайся. Я ему говорю: ты понял головой, а понять должно тело. Мы пока чуть больше, чем они, сохранили сферу чувственного восприятия. У них уже нечувствительность гораздо выше, чем у наших. Ни чувствования своего тела, ни чувствования прикосновения другого. То есть всё, что связано с телесными ощущениями, у них ещё хуже, чем у нас. Нас спасает внутренняя расслабуха и другой менталитет. Это одна из потерь цивилизации - утрата остроты чувственного восприятия. Почему и приходится вздрючиваться иглой, порно и т.д..

- Вывод из этого напрашивается крайне пессимистический!

- Мы, скорее всего, скатимся к очень серому существованию, которое будет как бы искать отвлечения, вознаграждения в каких-то жутких, всё более острых формах срывов. Очевидно, грядут более крутые наркотики. Какие-то шпоры, или, наоборот...

- Новые гладиаторские бои?

- Что-то вроде этого. Киберсекс. Уже не по Интернету, а практически вживую, но без Другого, без общения. И на этом завязана целая индустрия. Так что существовать будет всё скучнее. Когда отдельный человек будет пытаться вознаградить себя какими-то острыми раздражителями.

- Мы начали об обычных вещах - движение, танец, а постепенно приходим к футуристическому прогнозу!

- Давайте включим телевизор и посмотрим любой клип. В первую очередь ощущение, что они все наглотались так называемого нервно-паралитического газа. Я не осуждаю, я понимаю, что это финал. Дальше что? Подключать себя к высокому напряжению, чтобы ещё больше, острее дёргаться? Любой психолог объяснит, что к самому сильному раздражителю наступает привыкание, и тогда начинается поиск более острого раздражителя. И только какое-то полнокровное существование, некая внутренняя культура, культура чувствования, скажем, даёт возможность не искать более острый раздражитель. На Востоке достаточно посадить один цветок - русскому нужен через неделю букет, потом миллион алых роз. Человечество пошло по пути интенсификации ощущений, в том числе и физических.

- Но японцы тоже страдают от новых технологий!

- Пока всё-таки меньше. Но и они скоро станут перед выбором, что делать дальше. Полностью разрушать свои национальные многовековые ценности или попытаться...

Я думаю, что произойдёт жуткое расслоение общества по миллионам направлений. Будут возникать группы очень богатых, не очень богатых, группы интеллектуалов, и одним из критериев расслоения будет телесная культура. Я бы даже сказал, что человечество как вид может начать изменяться. Потому что телесная подготовка - не просто манеры и владение своим телом. Это ощущение самого себя. И у многих будет возникать потребность изменить самоощущение, самовосприятие, самоподачу. Я думаю, что натуральная жизнь, натуральная пластика станут чисто элитным делом уже в ближайшие годы.

- А всем остальным, значит, от компьютера - за руль машины, в лифт, в электрифицированную кухню, в койку, потом - биг-мак?

- Телек включил, кнопку нажал, вставил кассету, наушники надел и, глядя в телевизор, заснул. Чтобы утром повторить всё то же самое. И раз в неделю дозу какого-нибудь экстази!

У меня к вам вопрос на засыпку. Вы когда в последний раз видели ребёнка на санках? Я вот несколько лет не видел детей на санках! Вот критерий! Или что в хоккейных коробках больше не играют в футбол. Пусть - на пиво. Не играют! Вот сейчас много экологических обществ - зелёные всякие. Говорят, надо спасать эту птичку, того зверька. А человека кто-нибудь хочет спасать?

- Андрей Борисович! Несмотря на отщепенцев и десоматизированных людей, у вас же потрясающе хорошие студенты. Они-то откуда берутся?

- Такие школы, как Щукинское училище, имеют возможность выбора. Кроме того, у нас есть пластический тур на экзаменах. Мы отбираем и работаем, отбираем и работаем. Другого пути нет. Вот Рушан Иксанов, ещё несколько человек. На курсе всегда найдутся два-четыре человека, которые выше прочих. И наш основной принцип, помимо технологических приемов и методик, это всё-таки принцип свободы. Мы никого не заставляем делать сложное. Кто-то начинает делать сложное - мы поощряем, кто за ним увязался - мы тут же поддерживаем. Мы создаём атмосферу и ситуацию, в которой человек не боится ошибки, не боится осуждения, не боится неудачи. Первая вещь, если мы хотим чему-то научить человека, это право студента на ошибку, право на неумение. А во-вторых, это максимализм планки. У нас высокие требования и они заставляют всех подтягиваться. Всем же интересно играть в серьёзные игры.

- Я хотел бы закончить в таком дифирамбическом стиле. Вы знаете, у ваших студентов очень хорошие лица. В них есть что-то. И вдруг мне показалось, в свете нашей беседы, что эта интересность развилась в результате того, что они занимались сценической пластикой.

- Знаете, всё вокруг заражено чернушностью. И постепенно мы убрали всю чернушность. Поэтому и выражения лиц такие. Мы ведём себя со студентами уважительно. И в ответ получаем такое же уважение и любовь.