Анатолий Приставкин

Мы размыли культуру предков

«Сегодня на улицы выброшено 4–5 миллионов детишек. Значит, уже через 5 лет мы получим такое же количество преступников», — считает писатель.

ТРАГЕДИЯ в Красноярске, где пятеро пропавших мальчиков после долгих поисков были найдены сожженными в заброшенном коллекторе. Трагедия в Америке, где приемная мать насмерть забила взятого на воспитание русского ребенка. Трагедии миллионов других подростков, которых калечат, убивают, используют как дешевых безропотных рабов. Об этом не пишут и не говорят, но это происходит ежедневно. Почему детей превратили в своеобразный «расходный материал», а общество не может или не хочет с этим бороться? Об этом — наш разговор с писателем, советником Президента РФ Анатолием ПРИСТАВКИНЫМ.

«Голодная толпа образовала коридор, чтобы нас не затоптали»

— АНАТОЛИЙ Игнатьевич, мы уже пять лет живем в XXI веке. И при этом на улицу оказались выброшены миллионы детей. Такое было, наверное, лишь после Гражданской войны.

— По-моему, сейчас хуже. Тогда подобное бедственное положение детей можно было объяснить очевидными причинами: война, разруха. Но и в войну люди не растеряли остатков человечности. Одну историю я не забуду никогда. Мы ехали в теплушках в Сибирь. Голодное, совершенно беспросветное существование. Приезжаем в Челябинск, и нам говорят: «Вас здесь накормят». Впервые за месяц! В здании, которое стоит где-то в самом конце привокзальной площади, светятся окна. Но перед этими окнами — тысячная толпа: тоже голодные, тоже беженцы, тоже с детьми. Кто через эту толпу докричится, чтобы нас, детдомовцев, пропустили?! И вдруг произошло чудо: толпа расходится, люди образуют коридор, смыкая над нашими головами руки, чтобы нас не раздавили. Так вот, этот человеческий коридор меня сопровождал и оберегал всю войну. Мы бы не выжили, если бы не было рядом с жестокостью войны гуманизма этих людей.

И если бы нам удалось сохранить гуманизм тех времен до наших дней, не было бы нынешней катастрофической ситуации. Это же не дети хуже стали — это общество опустилось до подобной низости!

— И где же мы за прожитые 60 лет этот гуманизм растеряли?

— В нашем детском доме работали воспитательницами женщины из дворянских семей. Я называл их «крошками со стола Сталина». Их бросили на самую черную работу — обслуживать заключенных и беспризорных. И они исподволь заложили в нас то благородство, которое было присуще русскому дворянству. Мы презирали их, обворовывали, били им по рукам крышкой от пианино, когда они пытались нам играть романсы. Но все равно эта музыка проникала в наши души.

Весь этот фундамент был заложен, на мой взгляд, эпохой Серебряного века — его поэтами, его интеллигенцией. Именно она накопила тот слой духовного «чернозема», на котором появлялись ростки человечности. А мы этот чернозем размыли. Размыли культуру, которая нам досталась от предков, растранжирили невероятные богатства. Распродали великолепные картины Рафаэля из Эрмитажа, дворцы и церкви превратили в конюшни, золотые оклады икон переплавляли в слитки, чтобы что-то там купить за границей… А без культуры нормальное поколение воспитать невозможно. Дети кожей должны это впитывать. А наши современные дети что впитают? Сериалы? Так они по качеству еще ниже, чем советская халтура самого последнего разбора. Или их будет воспитывать пример соседей-олигархов, которые имеют все, а ты — ничего? Но это не воспитывает в человеке ни культуру, ни уважение — лишь зависть, желание стать таким же. А каким путем стать таким же? Пойти и ограбить.

Две недели назад я был в московском СИЗО, где сидят подростки. Выяснилось, что из 6 человек пятерых загребли за то, что они украли или отобрали мобильники. Они сидят в СИЗО уже два месяца. И даже если их в итоге выпустят, вы уверены, что после такого опыта они станут лучше? Кого мы воспитываем? Мы же зверят воспитываем!

«Эти дети во взрослую жизнь выйдут волками»

— МОЖЕТ, прозвучит очень жестоко, но, когда я смотрю на этих детей — на вокзалах, на улицах, — мне становится страшно. Они привыкли жить по своим законам: бей первым, иначе тебя убьют. Единственная возможность получить деньги — украсть.

— Я уже много лет ношусь с идеей ювенальной юстиции: предотвращать, а не карать. Считайте: сегодня на улицы выброшено, по некоторым данным, 4–5 миллионов детишек. Им от 10 до 15 лет. Значит, уже через 5 лет мы получим такое же количество преступников. Какой-то криминальный питомник!

— Несколько лет назад власти вдруг озаботились проблемой беспризорников. Но результатов никто так и не увидел. Для государства вообще что важнее: проблема «ЮКОСа», территориальные претензии Прибалтики или вот эти дети?

— Я бы не стал определять, что важнее. Почему одно должно мешать другому? Почему на заре советской власти могли строить заводы и в то же время создавать колонии типа Макаренко? Нельзя развивать только одно направление. И компьютер, и скоростные самолеты — это помощь цивилизованному человеку, но нравственный климат в стране создается не техникой, а великим наследием и общими усилиями нации.

Надо чуть-чуть любить и уважать себя, чтобы проникнуться уважением к тем, кто сейчас пока не имеет ни голоса, ни прав, а завтра будет решать судьбы страны. А мы живем без уважения к себе. Нам не стыдно, когда ребенок попрошайничает. Когда за девочками-проститутками приезжают к Казанскому вокзалу, отбирают 2–3, отмывают их, а потом ими пользуются депутаты нашего парламента. И им не стыдно! Но ребята все запомнят. Они во взрослую жизнь выйдут, как я, — волками. И отомстят когда-нибудь своим обидчикам. Как я всю жизнь мщу детдомовскому воспитателю, который издевался надо мной. Вы будете говорить: «Как странно! Ни с того ни с сего взял и убил человека». Так вы же его сами выращивали для этого убийства.

Отдайте нефть детям!

— МЫ ПОПАЛИ в какой-то замкнутый круг. Дети бегут из семей, потому что над ними издеваются пьяные родители. Казалось бы, в детском доме им должно быть лучше. Но увы…

— Дети бегут от родителей, которые несчастны, спились, опустились. Я был в рязанской колонии для девочек-подростков. 70% из них никогда не имели отцов. Они начальника колонии звали «мамой», потому что слова «папа» просто не знают. Я собирал данные для доклада о детской преступности, читал исповеди этих детей. Был там рассказ одной девочки. Что с ней вытворяли! Ее насиловал отец, насиловали друзья отца, ее привязывали к дереву, прижигали, чтобы развлечься. И это все наша Россия.

Чтобы не бежали, надо улучшать социальные условия, а не заниматься монетизацией. Я не слышал, чтобы в Эмиратах дети бежали из дома. Что там сделали? Просто распределили богатство недр между всеми гражданами. Распределили свыше, от тех самых визирей, от богатых людей-миллионеров. А где наша нефть? С кем мы ее распределили? Куда она течет до сих пор? Мы — одна из самых богатейших стран по всем линиям. Куда это все делось?

— Почему же детские дома из места, где ребенок может получить помощь, превратились в средоточие содомских грехов?

— Знаю по собственному опыту, что любой детский коллектив — это страшное насилие одного над другим. А в детском доме — тем более. Так на хрена воспитатель будет с этим бороться? Он смотрит, чтобы его самого не обокрали, чтобы ему нож не сунули в бок, как бы найти работу поспокойнее вместо этого гадюшника. Вот семейные подряды, когда муж и жена берут домой несколько человек, — это совсем другое.

Как-то меня спросили, как нужно правильно воспитывать ребенка. По-моему, существует только один путь — собственным примером. Просто веди себя как человек. Если в семье отец жулик, чинодрал, сволочь, то, какие бы слова он ни говорил, ребенок никогда не станет хорошим.

— Какая странная вещь получается: американцы, которых мы всегда считали нацией бездуховной, сегодня готовы усыновлять всех. А мы не то что инвалидов — нормальных детей не берем.

— Да нет, кто-то берет. Ко мне как-то обратились с ходатайством друзья одного мужчины, просили вернуть ему орден Александра Невского. Он его получил в Отечественную войну, в боях руку потерял. После войны, чтобы выжить, пошел грабить. Его единственное преступление: украденные полбуханки хлеба и несколько конфеток. Его посадили, отобрали орден. Это было в 1947 году. Освободившись, он с одной рукой вкалывал, стал порядочным семьянином и воспитал пятерых детишек с улицы.

— Но таких — единицы!

— Вы — единица, я — единица. Еще есть другие приличные люди, которые помогают другим, соблюдают элементарные правила приличия по отношению к детям, к себе, к семье. Такими приличными людьми Россия должна возрождаться. Давайте вы немножечко ветеранам поможете, я немного денег на церковку дам, моя жена отвезет заключенным теплые вещи. А кто-то возьмет ребенка. Ведь нет отдельной детской проблемы. Есть проблема общества — ваша, моя и всех остальных. И нам надо этому обществу помочь. Оно больно невероятно. Но мы-то пока живы. Так давайте помогать. Другого пути нет.