Анатолий Гладун

Видеть человека — мыслящего ясно, физически — удовольствие

"У нас все время существует потребность — адаптировать, трансформировать достижения науки в учебный процесс, потому что физика учебная и физика научная — это две большие разницы."

— Анатолий Деомидович, так как вы стали заведующим кафедрой общей физики сравнительно недавно, расскажите, пожалуйста, коротко о себе, о вашей научной деятельности?

— В 1959 году я закончил МФТИ, в 1962 — его аспирантуру. Через некоторое время стал заместителем заведующего кафедры общей физики, ее тогда возглавлял Сергей Петрович Капица. Спустя 15 лет ушел в некий закрытый «ящик». Оттуда меня профессор Юрий Михайлович Соломенцев, ректор МГТУ «Станкин», перетащил в свой институт. На самом деле там была очень хорошая лаборатория физики. Считалось, что физика в Станкине поставлена на приличном уровне, и, пожалуй, именно это послужило толчком для моего перехода. И вот теперь, по прошествии двадцати лет, я вернулся обратно — на Физтех.

Что касается научной деятельности, то сфера интересов очень обширная: у меня есть работы в области электроники, физики плазмы, физики полупроводников в сильных магнитных полях, квантовой теории поля и даже прикладной механики.

В «Станкине» я организовал физико-технический факультет, центр физико-технологических исследований, отмечу, что кафедра физики там в основном состоит из выпускников МФТИ, они играют ведущую роль.

— Вы закончили Физтех. Какой факультет?

— Вы знаете, у нас тогда не было факультетов. Лишь когда мы заканчивали, они появились. Нас формально «приписали» к факультету радиотехники. На самом деле, когда я поступал на Физтех, не думал, что буду преподавать физику. Я поступал сюда, чтобы заниматься наукой, если бы хотел преподавать — пошел бы, наверное, на физфак.

У нас тогда на Физтехе был очень сильный лектор Габриель Семенович Горелик. Это феноменальный педагог, на самом деле, недооцененный. Он проработал здесь всего 4 года, а потом попал под электричку. Как-то нелепо... Это была очень яркая личность.

А потом была такая история: Исаак Маркович Халатников читал нам теоретическую физику, отобрал на курсе (из ста с лишним человек) двоих — меня и Мишу Корсунского — и повез к Ландау сдавать теорминимум, это было в пятом семестре. Так что я был причастен к школе Ландау. А в «ящик» я потом пошел потому, что здесь не оказалось места для теоретика. Сложная была история, но важно не это — важно, что моим крестным отцом в физике был Габриель Семенович Горелик, потом Исаак Маркович Халатников, потом был Феликс Рувимович Гантмахер, потом Лев Давидович Ландау, потом Евгений Михайлович Лифшиц. Так что на самом деле, это истина — все возвращается на круги своя, только вот на другом уровне. И потому я вновь на Физтехе, теперь уже как зав. кафедрой общей физики.

В свое время мною было предложено много задач для экзаменов по физике. В целом я не терял связи с Физтехом: я член специализированного совета по защите диссертаций, участвовал в работе ФОПФа, и многое другое.

— А правда, что вы были научным руководителем декана ФОПФ Федора Федоровича Каменца?

— У меня было здесь очень много учеников — около 30 человек. Владимир Георгиевич Лейман, Сергей Михайлович Коршунов, а один из моих учеников — Виктор Иванович Рыжий защитил докторскую в двадцать восемь лет и стал членом-корреспондентом РАН. Федор Федорович был в свое время моим аспирантом. Собственно, я его рекомендовал на должность заместителя декана. Сейчас мы друзья, правда, он меня до сих пор считает своим учителем, хотя давно уже в научном плане не сотрудничаем, общаемся в других направлениях.

— Давайте перейдем к такому животрепещущему вопросу как госэкзамен. Расскажите, как он прошел у 4-го курса, и как будет проходить теперь.

— Я считаю, что он прошел хорошо, нормально. Были мелкие огрехи. Но дело в том, что в таком виде он никогда не повторится. Этот экзамен был не по общей физике, а по физике. Там нужно было учесть и то, что было в теоретической физике, и в теормехе, и в квантовой электронике и т. д. Целью экзамена была проверка «остаточных знаний», и это определяло всю политику, все правила игры.

А сейчас экзамен вернулся на свое место, в 6 семестр.

Будет письменный экзамен с возможностью пользоваться любой литературой, и устный экзамен, где пользоваться будет нельзя ничем. Будут билеты. В билете — три пункта: первый — обсуждение результатов письменной работы, второй пункт — вопрос по выбору, и третий пункт — из программы.

Вопрос по выбору будет браться из этих же программных вопросов (60 + 40 дополнительных, которые будут опубликованы в газете, размещены на сервере МФТИ) из современной физики: лазерная спектроскопия, загадки Солнца, ридберговы атомы, атмосфера Земли, релятивистские электронные пучки, фракталы в физике твердого тела и так далее.

Некоторым студентам будет разрешено выдумывать вопросы самому. Это должна быть работа экспериментального характера, выполненная собственными руками, например, лекционная демонстрация, лабораторная работа или что-то оригинальное. Мы считаем, что таких студентов будет немного — один-два в группе.

— Но сейчас уже, наверное, мало времени для проведения такой экспериментальной работы?

— Времени, конечно, к сожалению, мало, но правила уже приняты. Сейчас все в завершающей стадии. За нами еще тянется экзамен для тех, кто не сдавал гос по уважительным причинам, поэтому на кафедре очень напряженная ситуация — все время госэкзамены. Организовать экзамен для всего института (это порядка 600 человек) — дело тяжелое, нужно много сил и энергии. В следующем же году все пойдет своим чередом.

— Значит, все стало как было?

— Да, стало, но только статус теперь иной. Раньше этот экзамен был заключительным по физике на правах госа, но это право мы сами ему предоставили. А теперь у него право квалификационного бакалаврского экзамена. Это должен быть минимум, который определит — бакалавр ты или не бакалавр. Такой экзамен будет еще по математике и плюс выпускная бакалаврская работа. Еще плюс экзамен по специальности в магистратуре. Т. е на физтеха накладывается такая тяжелая упряжка.

Не знаю, нужно ли это все в таком объеме, я не уверен. Но что точно — физтех должен чем-то сильно отличаться. Опыт показывает, что ребята сдают очень хорошо. Я считаю, что мы завышаем оценки, особенно пятерку. Конечно, на госэкзамене бессмысленно снижать оценку, наоборот, нужно как-то поощрить, в этом я не вижу ничего дурного. Но на обычных, так называемых линейных экзаменах, требования должны быть повышены.

— Какая роль отводится преподавателям кафедры теорфизики на этом экзамене?

— Они выполняют, как бы, роль разведчиков. Они видят, что то, что читается на кафедре теорфизики, трудно обнаружить в знаниях студентов. Мы к этому уже привыкли, а они еще наблюдают. К этому времени ведь на многих факультетах теорию поля уже прошли, квантовую механику, а в знаниях это не обнаруживается. Скорее всего, я немножко гиперболизирую. Но для них важно ощутить обратную связь. Для нас же теоретики важны как оппоненты, как критики, как помощники, как партнеры.

Когда-то, на заре Физтеха, этому экзамену придавалось огромное значение. Физику преподавали академики Капица и Ландау. Вот тогда-то и был первоначально введен госэкзамен. Были известные задачи Капицы, человек, который решал их, был очень уважаем, особенно среди студентов. А потом этот экзамен исчез. Но время шло, и когда ректором стал Олег Михайлович Белоцерковский — этот экзамен для повышения уровня физики был введен опять. Собственно, именно он тогда привлек меня на кафедру физики в качестве заместителя заведующего. Основная идея состояла в том, чтобы привлечь в институт академиков. На первые экзамены приглашались все академики, до которых мы могли «достучаться». Народ приглашался очень квалифицированный. И когда заканчивался экзамен, его обсуждение носило уровень — «Физика в СССР». Это был праздник физики. Собственно, тогда и возникли вопросы по выбору, для того, чтобы студент мог что-то рассказывать академику, беседовать с ним. Капица же первоначально мыслил так: кто не сдаст этот экзамен в 5 семестре, тот переходит в другой вуз. Но ушел, по-моему, только один человек, потому, что базы сказали: «Зачем переходить, хорошие ребята...». В итоге как-то все и затихло.

И вот история распорядилась так, что я стою опять у порога, и придаю этому экзамену новую форму. Эта форма — бакалаврская, статус государственный. Праздника уже мало, серьезный экзамен, но в любом случае, я считаю, что это неплохо!

Экзамен требует новых задач, новых подходов, значит, кафедра все время должна что-то творить, люди должны заниматься наукой, иначе предложенные задачи будут носить характер схоластический.

Госэкзамен нам нужен. Хотим сделать ставку на третий курс. У нас 5 и 6 семестры очень оригинальные, потому что они открыты для свежих идей — здесь все время появляются новые лабораторные работы, программа постоянно ориентируется на современную физику, нет установившегося, здесь — творчество.

У нас все время существует потребность — адаптировать, трансформировать достижения науки в учебный процесс, потому что физика учебная и физика научная — это две большие разницы. И между ними порой — пропасть. Собственно, люди, которые преподают на Физтехе, должны быть очень творческими, потому что необходимо быть одновременно на высоком уровне и в науке, и в педагогике. Если на младших курсах главное действующее лицо — педагог, и то лучше сочетание педагога и ученого, то на третьем курсе педагог должен быть обязательно отличным ученым.

— Анатолий Деомидович, что бы вы хотели услышать от студента, который сдает госэкзамен?

— Я хотел бы видеть умные глаза. Хотел бы видеть увлеченного человека. Конечно, мне бы хотелось увидеть экспериментальную работу. Хотя это, конечно, тяжело. Чтобы это был человек с задачей, что бы он ее решил самостоятельно, творчески. Доставляет удовольствие, когда человек мыслит ясно, физически. У нас такие ребята есть. Когда это не дежурный вопрос (по выбору), а выстраданный, обдуманный. Работа может быть даже нелепой, может быть, какой-то диссидентской, но человек должен быть ее творцом!