Альфонс Муха

Альфонс Муха

Образ его постоянной героини – очаровательной златокудрой славянки – стал узнаваем всегда и всеми. Даже в домах бедняков, на этикетках чая и дешевых конфет. Но сам Муха не ценил, не принимал этого всерьез. Считал лишь подступом к главной своей мечте – служить родине и славянам вообще. «В то время, когда у меня стол ломится от еды, – с горечью писал он отцу, – мой народ голодает, страдает...» И позже опять в письме к отцу: «...я не декоративный художник... На прилагаемом листке Вы видите, каковы мои будущие темы. Можно назвать это поэтизацией истории (как Вам угодно), но это не декоративная живопись. Хотя бедные тоже имеют право на красоту...»

В России имя знаменитого славянского художника Альфонса Мухи известно гораздо меньше, чем само его творчество. А между тем оно стало буквально символом в изобразительном искусстве конца «золотого», – начала «серебряного» веков... Его стиль (в живописи, архитектуре, малых декоративных формах) так и назвали (и называют поныне) – «стилем Мухи». Или – «модерн», «югендстиль», «сецесьон». Название пришло из Франции. Да и самого художника в Европе порой считают французом. Но это не так. В Пражском музее хранятся картины и личные вещи художника, а в библиотеке – грифельная доска с его парижским адресом, на которой он оставлял мелом послания своим посетителям. Последняя запись, сделанная его красивым почерком, словно оставлена для нас и читается очень легко: «...Муха придет...», а далее дата – уже неразборчиво. И вот он, спустя десятилетия, действительно к нам пришел.

Альфонс Мария Муха родился 24 июля 1860 года в старинном моравском городке Иванчичи, в семье потомственного виноградаря Ондрея Мухи, который, однако, благодаря упорству и смекалке стал в городке известным портным. Матерью Альфонса была вторая жена Ондрея (первая умерла), 37-летняя Амалия, дочь богатого мельника. Но и она, родив мужу еще двух дочерей, вскоре умерла. Безутешный вдовец всю любовь свою и все средства направил на воспитание и образование детей. По тем временам это было неслыханной роскошью. Альфонса он отправил в лицей в Брно. А когда юноше исполнилось семнадцать, отец написал письмо в Пражскую академию искусств с нижайшей просьбой принять его сына в класс живописи.

То, что сын не окончил лицея, отец объяснял его слабым здоровьем. Но это было выдумкой. В архиве сохранился приказ об отчислении Альфонса Мухи «за наглую ложь и постоянные пропуски богослужений». Хорошие оценки у него были только по пению и рисованию. Однако из Праги пришел отказ, ввиду того, что «автор рисунков полностью лишен таланта». И пришлось Альфонсу начать зарабатывать деньги.

Он стал мелким служащим в местном суде. Но его неудержимо тянуло в искусство. И с 1880 года он работает то в Брно, то в Вене: театральным декоратором, маляром, автором уличных портретов, эскизов стенных инкрустаций. В те времена отделка квартир, роспись по стенам и потолкам была в большой моде. По углам и над окнами «престижных квартир» под кистью молодого художника порхали дивные амуры, распускались невиданные цветы, танцевали и водили хороводы грациозно-нежные амазонки. Он так увлекся этим и так преуспел в этом роде искусства, что был приглашен в замок графа Куэна в Судетах расписывать интерьеры залов. Замок назывался поэтично – «Эмманофф», в честь хозяйки, графини Эммы. Ах, как она была хороша! С каким удовольствием юный художник-любитель воплощал ее образ в настенных портретах вакханок. Но вскоре подневольного наемного оформителя отправил к себе в Тироль, в замок Хандесс брат хозяина. И прекрасная златокудрая Эмма осталась только в мечтах. На новом месте работы Альфонсу удавалось не только расписывать фрески, сидя, стоя и даже лежа на лесах, но и бывать на пленэре, постепенно осваивая и влюбляясь в пейзаж. В горы, на альпийские луга, его обычно сопровождал графский слуга, несший мольберт и пропитание на целый день. Потом, в дни суетной парижской и нью-йоркской жизни эти тихие, светлые дни, праздники единения с природой Альфонс не раз вспоминал с особым благоговением. К тому же, тогда, в 1885 году, по подсказке венского живописца Крэя граф великодушно посылает молодого художника за свой счет в Академию изобразительных искусств, в Мюнхен. А затем и в парижскую академию Жульена.

Боже! Какая же лавина впечатлений и чувств обрушилась на голову провинциального моравского юноши! Париж стоил обедни! Хотя первое время Муха чувствовал себя чужаком среди монмартровской богемы. Но постепенно он понял, что работает лучше, интереснее многих. Комплексы стали отступать. Юноша купил элегантный костюм и шляпу. Снял приличную комнатку-мастерскую. С радостью заставил подрамниками, этюдниками, мольбертом и стал готовиться к своей первой выставке. Однако неожиданно «грянул гром». Граф сообщал, что в связи с финансовыми затруднениями прекращает высылку денег. Это было не только неожиданно, но почти убийственно.

Муха оставался без средств к существованию, один на один с Парижем – городом прекрасным, но хищным и даже опасным. Жестоким к слабым и неудачливым. Потом в дневниках, вспоминая этот период своего становления, Альфонс напишет, что это было для него – неопытного, чистого душой оптимиста – «страшное время трудностей и лишений». Однако отцу-портному в Моравию он пишет восторженные письма о том, как удачно устроился в качестве иллюстратора в какой-то газете, что у него роскошная квартира и мастерская. И главное, полно заказов. Конечно, ему так хотелось выглядеть преуспевающим! Своему сводному брату он даже послал в Моравию модное пальто, а сестрам кружева. Сверстники, жившие тогда рядом с ним, вспоминали, как Муха экономил на еде ради покупки красок. Вспоминали, что он был улыбчив и почти беспечен. Общителен и деликатно галантен с дамами. Из-за частой работы на пленэре простывал и то и дело болел гриппом. Ненавидел холод и осень. Был красив и статен, с загорелой золотистой кожей и белоснежными здоровыми зубами. И в борьбе с Парижем этот славянин стал побеждать. Париж любит сильных. В 1891 году у Мухи складываются серьезные отношения с книжными издательствами. В 1892 он по заказу иллюстрирует многотомную «Историю Германии». Имеют грандиозный успех его театральные афиши. Критики пишут хвалебные статьи о его «поющей линии», о его изысканном колорите, теплом, как само женское тело. Ему заказывает афишу сама великая Сара Бернар. Эта самая знаменитая в то время дама даже подписывает с ним контракт на шесть лет. Все рекламные афиши, панно, календари и прочие декоративные формы будет исполнять для нее только Муха. Ибо к этому времени он открыл свой стиль – неповторимый и единственный. Фортуна теперь улыбнулась ему.

И закрутилась карусель неплохих заказов. От крупных промышленников, делателей автомашин, шоколада и шляпок до бедных контор. Появились деньги. Но каким страшным напряжением сил! Он успел съездить на заработки в Америку. Там его уже встречали афишами с его изображением в полный рост и аршинными буквами: «В Соединенные Штаты приехал самый великий художник-декоратор всех времен!». Он стал любимцем повсюду. Даже в Японии, где открыли его музей. Но, конечно, именно парижский период возродил его славу. Навсегда сделал Альфонса Муху желанным художником в экспозициях всемирных музеев и галерей.

Образ его постоянной героини – очаровательной златокудрой славянки – стал узнаваем всегда и всеми. Даже в домах бедняков, на этикетках чая и дешевых конфет. Но сам Муха не ценил, не принимал этого всерьез. Считал лишь подступом к главной своей мечте – служить родине и славянам вообще. «В то время, когда у меня стол ломится от еды, – с горечью писал он отцу, – мой народ голодает, страдает...» И позже опять в письме к отцу: «...я не декоративный художник... На прилагаемом листке Вы видите, каковы мои будущие темы. Можно назвать это поэтизацией истории (как Вам угодно), но это не декоративная живопись. Хотя бедные тоже имеют право на красоту...»

В конце концов его страстное желание писать картины воплотилось через семь лет в серии крупных живописных полотен «Славянская эпопея». Все это – вещи патетические, серьезные. И написал их Муха уже, вернувшись на родину. И для родины. Передал в дар Праге. Но надо сказать, тогда это ни на кого не произвело впечатления. Его по-прежнему считали мастером «афиши и интерьера». И его декоративные работы в Салоне мэра в Муниципальном доме Праги считались куда более популярными.

И еще одна очень важная сторона жизни этого великого поклонника женской красоты (достаточно взглянуть на его поэтичные женские портреты). Его личная, семейная жизнь. На фоне многих влюбленностей Муха всегда был счастлив любовью к единственной. В 1906 году, уже сорокашестилетним, прославленным, он женился в Париже на своей юной ученице и соотечественнице Марии Шитиловой. Она была и оставалась до конца жизни его любимой Музой, его моделью. Была младше художника на 22 года. И обожала его. Искренне и бескорыстно. Ибо к моменту их брака его долги были гораздо больше его состояния. Однако они оба знали: «деньги – вещь наживная» – и при неровных, нерегулярных достатках родили и вырастили двух дочерей – рыжеволосых красавиц, так похожих лицом и статью на ослепительную мать. Потом он рисовал и их, дочерей – молодых, свежих. И в поющих линиях их фигур, в их чертах находил все ее же, свою обожаемую Марию, ибо до последнего часа не хотел и не мог избавиться от ее чар.

Умер Альфонс Муха незаметно, 14 июля 1939 года, держа в ладони руку Марии. Он был в тяжком предчувствии еще большей беды. Ведь уже началась вторая мировая война. Уже четыре месяца сапоги нацистов топтали землю его романтически любимой родины. Перед ним на стене висели эскизы его последних рисунков. Наброски для почтовых марок. Как всегда, полные красоты и изысканности. Что ж, его любимый девиз с ранней, несытой юности: «Бедные тоже имеют право на красоту» – он осуществил сполна.