Алексей Венецианов
"Женщина на пашне", газета "Алфавит" No.31, 2000
В 1822 г. в жизни 42-летнего художника Алексея Венецианова произошло знаменательное событие. Его работа была представлена императору, награждена тысячей рублей и помещена в Бриллиантовой комнате Зимнего дворца. Называлась картина, удостоившаяся такой высокой чести, "Очищение свеклы" (или "Приготовление впрок зелени и овощей в деревне"). Для Бриллиантовой комнаты, согласитесь, несколько неожиданно.
Предки русского художника Венецианова были греками. Перебравшись из Нежина в Москву и записавшись "купцом 2-й гильдии", отец его торговал фруктовыми деревьями и кустами. А двадцатидвухлетний Алексей Гаврилович по переезде в Петербург через газету известил о себе как о "недавно приехавшем ... живописце, списывающем предметы пастелем за три часа...". Потом была служба землемером в лесном департаменте, копирование работ из эрмитажного собрания, уроки у знаменитого Боровиковского... В 1807-м Венецианов затеял издание сатирического "Журнала карикатур", однако по личному указанию Александра I сей печатный орган был запрещен, а уже оттиснутые листы конфискованы и сожжены. В 1811-м он получил от Академии художеств звание "назначенного академика". Однако этого было явно недостаточно для того, чтобы упоминание о Венецианове стало обязательной строкой в истории русского искусства.
И вот - "Очищение свеклы". Это полотно ознаменовало рождение нового жанра в русском искусстве - живопись "в сельском домашнем роде", иначе - бытовой жанр. Именно Алексею Гавриловичу при высочайшей монаршей поддержке удалось добиться популярности "живописи в домашнем роде" у публики, воспитанной на иных сюжетах. Просвещенные современники сделанное Венециановым определили как "подвиг". В качестве этакого "культурного героя" - основоположника традиции - зафиксирован Венецианов А.Г. и в истории русского искусства, и в Большой советской энциклопедии.
"Очищение свеклы" открыло новую тему. "Гумно", над которым художник активно работал в том же 1822 г., стало вехой на пути поиска новых принципов создания картины. Проблемы реальной передачи пространства и света так захватили Алексея Гавриловича, что он отпилил переднюю стену гумна в своем имении, заполнил пространство крестьянами, рассаженными в строгом беспорядке, и точно воспроизвел на холсте то, что получилось, включая срезы отпиленных бревен. Эта картина тоже попала в Эрмитаж, а художнику было пожаловано 3000 рублей.
ИСПОЛЬЗОВАННЫЙ В "ГУМНЕ" способ изображения сам художник назвал "живописью a la natura", в противовес "живописи a la манера", преподаваемой в Академии художеств. Своей новой методе, в основе которой лежали перспективные штудии и натурные зарисовки, Алексей Гаврилович брался обучить всех желающих. Через его руки прошло более семи десятков учеников, талантливых и не очень, из всех сословий. Венецианов возился с ними, хлопотал о материальном обеспечении, несколько человек благодаря ему смогли освободиться от крепостной зависимости... Его воспитанники писали интерьеры и натюрморты, виды уездных городов и сельские просторы, портреты и незамысловатые сценки. Сам художник продолжал изображать в основном крестьян, и в основном своих собственных, из числа тех 40 мужчин и 33 женщин, что были приобретены им вместе с сельцом Сафонково и шестью сотнями десятин скудной тверской земли. Эти крестьяне кочуют из полотна в полотно, и, внимательно вглядываясь в лица героев, мы начинаем узнавать их, как родных. Они предстают с кринками и граблями, бураками и лаптями, грибами и телятами, васильками и серпами... Давно отмечена специфическая особенность венециановского жанра: он совершенно бесконфликтен. Обычно в жанровой живописи присутствует сюжетное, коллизийное начало: дама качается на качелях - кавалер подглядывает; девушка замуж не хочет - жених старый рад; семья трудовая - а у сына опять двойка... У Венецианова нет ни столкновений, ни проблем, его изображения зачастую балансируют на грани между типажным портретом и этнографическим позированием. От впадения в "национальную экзотику" работы художника удерживает удивительная мера благородства и естественной гармонии его героев.
ЕСТЬ У ВЕНЕЦИАНОВА очень странная картина. Выполнена она вскоре
после "Свеклы" и "Гумна". "Женщина, боронящая поле", она же "Крестьянка в поле, ведущая лошадей", она же "Деревенская женщина с лошадьми", она же "На пашне. Весна". Немало вопросов ставит это полотно перед пытливым зрителем. Не высоковата ли женщина по сравнению с конями? Не слишком ли играючи ведет она их за собой? И что это за летящая походка у русской крестьянки, если все иноземцы, словно сговорясь, отмечали тяжеловесность и неграциозность наших поселянок? Да вообще, внимательно оглядев героиню, разве сможет кто-то назвать ее деревенской бабой?
А ребенок, сидящий, на краю поля? Почему это на холодной еще земле он посажен в одной тонкой рубашонке? Что за венки из цветов необычной для этой поры года васильковой синевы разбросаны вокруг него?
Все эти странности совмещаются с удивительным пейзажем - первым, кстати, в национальной живописи, где изображена именно русская, а не итальянская природа. При взгляде на незамысловатое плоское пространство становится понятно, почему отечественные живописцы так долго оттягивали момент запечатления родных просторов. Но Венецианов сумел увидеть гармонию среднерусских полей. Редкие облачка тянутся к горизонту по невысокому небу, чуть круглится выпукло земной окоем, прозрачно светятся силуэты тонких деревьев. Осязаемое чувство центрического пространства возникает оттого, что женщина с лошадьми на этом поле не одна. В левой для зрителя части картины еще одна пара лошадей направляется в глубину еще одной крестьянкой. На самом горизонте, чуть левее пня, практически тает вдали третья такая же группа. Женщины и кони движутся по образованному ими кругу, по бурой земле, под невысоким небом. И остается бросить еще один взгляд на эту картину, чтобы убедиться: к сцене реального крестьянского труда отношение она имеет условное. И не Параня, Капитошка или Акулина нарушенных пропорций позирует художнику босиком на непрогретой пашне. Идеальный овал и правильные черты, статная плавность и величавый полет указывают, конечно, на богиню. Неважно, как могут ее звать. На нечерноземном русском поле свершается великое таинство мирового круговорота, и художник запечатлевает его. Под его кистью становится видимым скрытое движение жизни. Перед нами не быт, а миф.
Хотя так ли уж неизбежно это противопоставление? Почему под реальностью человек, как правило, подразумевает что-то низменное, нередко грязное и, столкнувшись с подобным, умудренно решает, что это-то и есть правда жизни? Быть может, все наоборот: миф и есть та самая правда?
ВЕНЕЦИАНОВ БУДЕТ РАБОТАТЬ ЕЩЕ свыше 20 лет. Многое случится за это время. Смерть жены, безуспешные попытки создать официально признанную художественную школу, заложенное имение, растущие долги, предательство перебегающих в академию учеников, судебная тяжба с собственным крепостным, выкормленным "с рук". Неоднократно художник будет изображать вакханок, Диан, нимфоподобных купальщиц, но совершенно очевидно: здесь позировала какая-нибудь крестьянка, там - возможно, кучерова жена. Немало будет интересных работ, но "Весна. На пашне" останется единственной.
В 67 лет Венецианов погибнет. Ранним утром 4 декабря на крутом заледеневшем спуске лошади неожиданно понесут. Кучер вылетит на дорогу и останется жив. Художник, вместо того, чтобы выпрыгнуть вслед, перехватит вожжи и попытается остановить сани...
Опять будет судебное разбирательство. И безуспешные просьбы дочерей о выделении им пособия ввиду совершенного расстройства имения. И потрясающая в прозаизме своем процедура возвращения семьей погибшего полученной им награды - ордена св. Владимира 4 степени. Что ни говори, в жизни много грубой прозы.
Но все летит над полем то ли крестьянка, то ли богиня, и разумным прекрасным космосом встает вокруг светлый мир..
