Эллен Баркин

Моя героиня хочет добра, а на самом деле совершает страшное зло

Место рождения: Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, США Красавицей в традиционном смысле не назовешь - миниатюрная, кривой нос, искривленная линия рта, узкие глаза - но сколько страсти и сексуальности ("Сиеста", 1987)! Прекрасная актриса стремится выбирать роли. Впервые ее заметили в фильме "Diner" (1982). Запомнилась по фильмам "Нежное милосердие" (1982) , в "Большом кайфе" (The Big Easy), 1987, и "Море любви", 1989. Была замужем за Гэбриэлом Бирном.

-Миссис Баркин, вы прославились как кинозвезда, белокурая дива, чья красота являлась гарантией коммерческого успеха фильма. Здесь у вас несколько иная роль - скорее сатира, гротеск, нежели патетическая драма. Вам не было неприятно предстать такой простушкой перед зрителями?

- Нисколько. Я обожаю комедию, гротеск, юмор. Я и в жизни это люблю. Более того - играя, как вы выразились, простушку, я в какой-то мере играла себя. Даже гардероб собственный использовала. Открыла шкаф и оделась для роли. Стало быть, моя героиня в какой-то степени я сама. Обыкновенная женщина, отнюдь не звезда.

- А я-то думала, что голливудские звезды одеваются только у знаменитых кутюрье...

- Нет, что вы! Чем проще, тем лучше. Даже когда мне дарят роскошные платья, сшитые для съемок, я их отдаю сестрам. Или маме, подружкам. Конечно, если картина стоит сто миллионов долларов, я в свой шкаф не полезу. Таких нарядов у меня нет. Но для фильмов Спайка Ли и Тодда Солондза мои тряпки вполне сгодятся.

- Кроме того, что вы можете использовать свой гардероб, снимаясь у Спайка и Тодда, есть ли еще какое-нибудь сходство между ними? (Фильм Спайка Ли "Она ненавидит меня" был в одной из программ Венецианского фестиваля. Кроме того, Спайк Ли - член жюри Венеции-2004.)

- Мне не хотелось бы их сравнивать. Единственное, что я могу сказать, предположим, о Спайке, что он потрясающе виртуозно работает с жанром. В его фильмах, с виду абсолютно американских, голливудских, жанровых, полно намеков и аллюзий, свойственных европейскому кино. Это весьма тонкое кружево. Что же касается Тодда - в моей жизни не было ничего подобного в профессиональном смысле. Я уже четыре года не снималась, не находила ничего подходящего, и вдруг сразу две работы в авторском кино, Тодд абсолютно не властный, он нежный, сочувствующий - просто подарок для актеров. Кроме того, он, при том что умеет объяснить задачу точно, еще и дает простор, свободу для собственного творчества. Это редкость.

- То есть вы могли импровизировать, сочинять по ходу собственные реплики?

- Ни в коем случае! Я терпеть не могу импровизировать: текст должен быть точным, выверенным. Свобода была в другом. В наполнении роли. Когда режиссер позволяет актеру импровизировать, это зачастую означает его непрофессионализм. Тодд же всегда знает, чего хочет. И это мне импонирует. Люблю работать с сильными людьми. Я вообще согласилась на эту роль только из-за Тодда.

- Вам неприятна ваша героиня? Вы ее осуждаете?

- Не то чтобы осуждаю, но... Она, конечно, очень ограниченный человек, запутавшийся в собственном жизненном кредо. Вот смотрите: убеждая дочку сделать аборт, она страстно вещает о выборе, о том, что у каждого он есть. Рассуждая, как рассуждает большинство современных женщин, более эгоистичных, чем их прабабушки. На самом деле именно она, моя героиня, этого выбора по сути лишает дочь. У семьи мамаши Sunshine свои недостатки, но принуждать к аборту им бы в голову не пришло.

- Несмотря на драматичность ситуации - вы уговариваете, дочь плачет, - зрители все время хохочут при каждом вашем появлении.

- О да, в этом-то и сложность роли. С одной стороны, должно было быть смешно, гротескно, но никак нельзя было переигрывать, слишком комиковать, требовалось соблюсти баланс. Вот здесь-то Солондз и дал мне полную свободу...

- В чем еще, кроме боязни переиграть, была сложность?

- В том, что у Солондза нет определенных ответов, что есть добро и что - зло. Все меняется местами, мерцает... Иногда до жути. Ведь моя героиня хочет добра, переживает за свою дочь, а на самом деле совершает страшное зло. Но, грубо говоря, моя героиня - не отрицательная. Просто туговата на ухо. Не слышит собственного ребенка. И подслеповата: не может видеть мир глазами своей дочери.

- А вы понимаете своих детей?

- Думаю, да, как ни странно. Контакт, во всяком случае, есть. По крайней мере, когда мой сын подрос, я бросила Лос-Анджелес, хотя актрисе хорошо бы быть поближе к Голливуду. Собственно, уехала я из Лос-Анджелеса и вернулась в мой родной Нью-Йорк ради детей, сына и дочери. Нью-Йорк - более культурный город. Мне не хотелось, чтобы дети росли в атмосфере стяжательства, свойственной Лос-Анджелесу. В Нью-Йорке у них будет возможность развиваться интеллектуально. И я была права - мои дети растут книгочеями, читают сутки напролет, о многом размышляют, экспериментируют, больше склонны к творчеству, нежели к бизнесу.

- Ну а кино входит в сферу их интересов?

- Вот здесь прокол (смеется). Дочка любит коммерческое кино, мейнстрим, а сын вообще его не любит.

- Может, ваш сын по-своему прав? Американское кино становится, по-моему, все менее и менее интересным.

- Да, отличие нынешнего Голливуда от старого только в том, что фильмы стали намного хуже, зато гонорары и бюджет - лучше, больше.