Елеазар Мелетинский
Биография
Перечислять титулы можно долго: доктор наук, профессор, лауреат Государственной премии, директор Института высших гуманитарных исследований РГГУ, член научных советов РГГУ и ИМЛИ РАН, Научного совета по мировой культуре РАН, ряда международных научных организаций…
Но разве суть в чинах? Мелетинский был, может быть, лучшим нашим специалистом по мифологии. За свою научную карьеру Мелетинский проделал огромную работу над классификацией всех существующих мифов, и результатом явились более 250 научных трудов, исследующих мифы буквально во всех спектрах.
Елеазар Моисеевич Мелетинский – один из самых известных и авторитетных гуманитариев современности, основатель исследовательской школы теоретической фольклористики, член международных научных обществ по изучению повествовательного фольклора и по семиотике, лауреат премии Питре за лучшую работу по фольклористике (1971) и Государственной премии СССР за работу над двухтомной энциклопедией "Мифы народов мира" (1990), главный редактор широко известных академических серий и научных изданий.
За его плечами – война, окружение, сталинские тюрьмы и лагеря, устойчивая неприязнь советского идеологического начальства, постоянно дававшая о себе знать на протяжении почти всей его жизни, трудной жизни неортодоксально мыслящего ученого и педагога. "Никогда в жизни ни раньше, ни потом я не был на хорошем счету у начальства... – вспоминает он. – Еще в школе классный руководитель называл меня "представителем гнилой интеллигенции" /.../ и потом меня вечно прорабатывали за отрыв от коллектива, групповщину, космополитизм, компаративизм, структурализм – Боже, за что меня только не осуждали, травили, мешали защищать диссертации. Обе – и кандидатскую, и докторскую – я фактически защищал дважды" (13, с. 438). Впрочем, ему естественно было находиться среди тех, кто не укладывался в рамки марксистко-ленинской ортодоксии: с ней не совмещалось живое движение науки, как не совмещалось с ней вообще никакая свободная мысль.
Надо сказать, что советская идеология имела неистребимую враждебность к любому аналитическому исследованию, к рациональному знанию как таковому, беспрестанно эту враждебность подтверждая. Так, сравнительно-исторические и сравнительно-типологические методы, развивающиеся в нашей науке с середины 50-х годов, были осуждены как глубоко порочные или по крайней мере весьма сомнительные, поскольку ревнители национального своеобразия полагали, что всякое литературное сопоставление равно оскорбительно для обоих сравниваемых объектов. Казалось, давно уже отпылали костры "антикосмополитической" кампании, но ее догмы и приемы еще долго оставались на вооружении партийной науки послевоенного розлива. А когда вельможное недовольство переместилось с несколько окрепшего сравнительного литературоведения на еще юное структурно-семиотическое, Елеазар Моисеевич вновь оказался среди одергиваемых и распекаемых. Лишь в конце 80-х, когда одряхлевший режим окончательно утратил способность управлять идеологией, стало возможно без опасений (вполне, кстати, обоснованных!) пренебрегать "критическим" брюзжанием фундаменталистов диамата и истмата, и поныне продолжающих дрейф на своих тающих льдинах в бурном море современности.
Елеазар Моисеевич Мелетинский родился 22 октября 1918 года в Харькове, но с 1921 года семья жила в Москве, где он закончил школу, первую советскую десятилетку, и – в 1940 году – факультет литературы, искусства и языка (по "западному циклу") Института истории, философии и литературы (знаменитого ИФЛИ). Тогда там царила атмосфера борьбы с вульгарно-социологическим подходом к литературе, преподавали талантливые молодые ученые (Л.Е.Пинский, В.Р.Гриб и др.), чьи лекции производили сильное впечатление на студентов, а философское "марксистко-гегельянское" литературоведение было связано с влиянием Д.Лукача, находившегося тогда в эмиграции в СССР.
Война застала Е.М.Мелетинского аспирантом первого года обучения (с 1940, в том же институте). Окончив краткие курсы военных переводчиков, он сначала воевал на Южном фронте, оказался в окружении, откуда вышел со многими драматическими приключениями. Затем попал на Кавказский фронт, но там вскоре был арестован и приговорен к десяти годам заключения за "антисоветскую агитацию". Однако через девять месяцев его выпустили из тбилисской тюрьмы "по актировке", и, едва живой, он добрался до Ташкента, где в то время находились эвакуированные из России ученые-гуманитарии (в том числе В.М.Жирмунский, В.Ф.Шишмарев и др.).
Когда Елеазар Моисеевич несколько пришел в себя, он возобновил свое обучение в аспирантуре, на этот раз – Среднеазиатского Государственного университета (1943-1944), а по окончании стал старшим преподавателем этого вуза. В 1945 году им была защищена кандидатская диссертация "Романтический период в творчестве Ибсена". В 1946 году он перешел в Карело-финский университет (Петрозаводск) и там проработал заведующим кафедрой литературы до 1949 года (а в 1946-1947 – еще и заведующим отделом фольклора карело-финской базы АН СССР), когда снова был арестован и, проведя полтора года в следственных изоляторах (из них пять с половиной месяцев – без книг, в одиночке), опять приговорен к десяти годам лишения свободы. После освобождения из лагеря и реабилитации осенью 1954 года он вернулся в Москву. Обо всем этом Елеазар Моисеевич подробно рассказал в своей книге воспоминаний (13, с. 429-572).
Около сорока лет (с 1956 по 1994 год) Е.М.Мелетинский работал в Институте мировой литературы АН СССР, пройдя все ступени академической иерархии научных сотрудников – от "младшего" до "главного". За это время им было написано восемь капитальных монографий и более двухсот статей; десятки его работ переведены на все основные европейские и многие восточные языки. Он был ответственным редактором нескольких десятков научных изданий, руководил коллективными трудами института (прежде всего следует упомянуть коллективную монографию "Памятники книжного эпоса. Стиль и типологические особенности" – 307), принимал деятельное участие в создании многотомной "Истории всемирной литературы" (Т. 1-8, М., 1984-1993), являясь членом редколлегии отдельных ее томов, автором разделов, посвященных происхождению и ранним формам словесного искусства, литературам средневековой Европы, Дании, Норвегии, Исландии, Швеции, Ближнего Востока, Средней Азии, эпическим традициям народов Кавказа и Закавказья, Центральной Азии и Сибири (132-136; 137-140; 143-145; 153-156; 318).
Елеазар Моисеевич – член редколлегии (с 1969) и главный редактор (с 1989) серий "Исследования по фольклору и мифологии Востока" и "Сказки и мифы народов востока" (выпускаемых Главной редакцией восточной литературы издательства "Наука"; с 1994 – Издательская фирма "Восточная литература"), член международных научных обществ – Общества по исследованию повествовательного фольклора (Финляндия), Международной ассоциации по семиотике (Италия).
С 1989 по 1994 год Е.М.Мелетинский исполняет обязанности профессора Московского Государственного университета на кафедре истории и теории мировой культуры, созданной тогда философским факультетом МГУ по инициативе и живейшем участии профессоров со стороны – С.С.Аверинцева, М.Л.Гаспарова, А.Я.Гуревича, В.В.Иванова и Е.М.Мелетинского. С конца 80-х годов он читает лекции в университетах Канады, Италии, Японии, Бразилии, Франции, Израиля, выступает на международных конгрессах по фольклористике, сравнительному литературоведению, медиевистике и семиотике.
Когда в начале 1992 года по инициативе ректора Российского Государственного гуманитарного университета Ю.Н.Афанасьева был создан Институт высших гуманитарных исследований, Елеазар Моисеевич, не колеблясь, согласился возглавить этот новый научный центр, много сил и времени отдавая реализации заложенных в него идей развития рационального гуманитарного знания, широких компаративных и типологических исследований культурных традиций, ликвидации разрыва между научным и педагогическим процессами. В РГГУ он читает курс лекций по сравнительной мифологии и исторической поэтике, руководит работой научных семинаров и создаваемыми здесь коллективными трудами, является главным редактором журнала "Arbor mundi" ("Мировое древо"), который выпускается Институтом высших гуманитарных исследований с 1992 года.
Будучи создателем собственной школы в науке, сам Е.М.Мелетинский является прежде всего продолжателем традиций А.Н.Веселовского (см., в частности: 143, с. 25-52). К ним он обращается еще в 40-е годы под влиянием В.М.Жирмунского, единственного человека, которого он называет своим учителем. Надо помнить, что как раз перед войной Виктор Максимович много занимается научным наследием А.Н.Веселовского и издает его труды по исторической поэтике (см. Веселовский А.Н. Историческая поэтика /Вступит. ст., сост., примеч. В.М.Жирмунского. Л., 1940; ср. также: Веселовский А.Н. Избранные статьи. Вступит. ст. В.М.Жирмунского, коммент. М.П.Алексеева. Л., 1939); тогда же он разрабатывает концепцию единства мирового литературного процесса, совершенствует методологию сравнительно-исторических исследований и применяет эту методологию к анализу героико-эпических традиций тюркских народов.
Для Е.М.Мелетинского (вслед за В.М.Жирмунским и А.Н.Веселовским) в центре научных интересов находится движение повествовательных традиций во времени и их генезис, причем исследователя отличает особое внимание к архаической словесности, ее социальной и этнокультурной обусловленности. Им рассмотрены судьбы в устной и книжной словесности основных тем и образов мифологического повествования, статус поэтического слова и фольклорного жанра в архаике (49, с. 114-132; 13, сс. 11-32; 334-359; 297-304; 136, с. 57-62; 113, с. 23-41; 164 с. 86-110; 163, с. 39-105; 240;), описаны происхождение и эволюция народной сказки, а также ее центрального персонажа – социально обездоленного младшего брата, сироты, падчерицы (1; 13, сс. 284-296; 305-317; 185, с. 281-292; 78, с. 132-149; ), изучены первобытные истоки и этапы сложения повествовательных традиций и эпических жанров (2; 91, с. 149-189; 13, с. 52-110; 55, с. 83-101; 46, с. 94-112; 60, с. 196-200; 67, с. 50-96; 173, с. 12-13;).
Под этим углом зрения на основе огромного сравнительного материала, в своей совокупности охватывающего устные традиции народов всех континентов, им проанализированы основные жанры сказочного и героико-эпического фольклора, начиная с их наиболее ранних форм, сохраненных в ряде бесписьменных культур и отраженных в некоторых образцах древней и средневековой словесности. Следует назвать его статьи о северо-кавказских "нартских" сказаниях (42, с. 37-73;), о карело-финском (54, 64-79;) и тюрко-монголдском эпосе (63, с. 426-443; 13, с. 360-381;), о фольклоре народов Австралии и Океании (68, с. 3-24; 47, 174-112; 79, 8-33;) и многие другие. В русле той же методологии предпринято монографическое изучение "Старшей Эдды" как памятника мифологического и героического эпоса, что позволило выявить устные основы составляющих ее текстов (3; 31;).
Продолжая рассмотрение исторической динамики эпических традиций, Е.М.Мелетинский обращается к материалу средневекового романа – во всем многообразии его национальных форм: европейский куртуазный роман, ближневосточный романический эпос, дальневосточный роман, причем в занятиях данной темой автор вновь возвращается к исследованиям по медиевистике (именно в сравнительно-типологическом аспекте!), начатым в свое время при работе над "Историей всемирной литературы" и продолженным при написании монографии об "Эдде" (7; 151, с. 76-87; 13, с. 401-418;). Своеобразным итогом этих исследований явилась книга "Введение в историческую поэтику эпоса и романа" (8; 28;), содержащая описание закономерностей развития эпических жанров от их истоков до литературы Нового времени. Наконец, к тому же циклу работ примыкает монография, посвященная сравнительно-типологическому анализу новеллы, опять-таки начиная с фольклорной сказки и анекдота и кончая рассказами Чехова (9; 156, с. 59-77; 169, с. 42-57; 13, с. 318-333; 168, с. 325-337;).
Особое место в исследованиях Е.М.Мелетинского занимает мифология, с которой в той или иной степени связаны истоки повествовательного фольклора и наиболее архаические формы литературных мотивов и сюжетов. В его статьях и книгах проанализированы устные мифы аборигенов Австралии и Океании, Северной Америки и Сибири (6 и др.), а также отразившиеся в книжных памятниках мифологии народов древнего мира и средневековья ("Эдда") (87, с. 68-133; 13, с. 192-258; 3; 31; 108, с. 38-51; 13, с. 259-283; 197;). С чрезвычайным интересом была встречена и значительный международный резонанс получила обобщающая монография "Поэтика мифа" (4; 11; 18; 19; 20; 21; 22; 23; 24; 27; 29; 30;), в которой рассмотрение мифологии предпринято, начиная с ее наиболее архаических форм, вплоть до проявлений "мифологизма" в литературе ХХ века (проза Кафки, Джойса, Томаса Манна). Надо напомнить, что Е.М.Мелетинский являлся заместителем главного редактора двухтомной энциклопедии "Мифы народов мира" (со времени выхода в свет в 1980 году уже выдержавшей несколько изданий), главным редактором во многом дополняющего ее "Мифологического словаря" (первое издание – 1988 год), а также одним из основных авторов обоих трудов. Его же перу принадлежат статьи о мифе и мифологии, о К.Леви-Стросе и его концепциях, о ритуально-мифологической критике и т.д. в "Большой советской энциклопедии" (т.14), "Краткой литературной энциклопедии", "Литературном энциклопедическом словаре", "Филосовском энциклопедическом словаре".
В своих капитальных трудах, посвященных углубленному изучению эпических памятников, фольклорно-мифологических циклов и традиций Е.М.Мелетинский выступает прежде всего как фольклорист-теоретик, для которого специальное, сколь-угодно подробное рассмотрение устного или книжного текста – лишь этап на пути познания более общих историко-поэтических закономерностей развития повествовательных форм традиционной словесности, причем основным инструментом этого познания являются взаимодополняющие приемы сравнительно-типологического и структурно-семиотического исследований.
Обращение Е.М.Мелетинского в 60-е годы к методам структурно-семиотического анализа соответствует одному из главных направлений исследовательского поиска в отечественной науке. В известном смысле путь от незаконченной "Поэтики сюжетов" А.Н.Веселовского прямо вел к "Морфологии сказки" В.Я.Проппа, в свою очередь заложившей основы структурной фольклористики (76, с. 134-166; 184, с. 202-254; 190, с. 149-189; 196, с. 241-276; 218, с. 233-280; 226, с. 145-180; 246, с. 157-192; 200, с. 401-432;). Впрочем, тут сыграло свою роль и давнее увлечение Елеазара Моисеевича точными науками, интерес к возможностям их использования в гуманитарных дисциплинах, к применению в данных областях приемов точного анализа (262, с. 5).
Со второй половины 60-х годов Е.М.Мелетинский вел "домашний" семинар, посвященный проблемам структурного описания волшебной сказки; результаты этой работы, развивающей идеи В.Я.Проппа с использованием новых методологических приобретений того периода, докладывались на заседаниях Тартуских Летних школ, публиковались в виде статей в издаваемых Тартуским Государственным университетом "Трудах по знаковым системам" и неоднократно переводились на иностранные языки (74, с. 86-135; 85, с. 63-91; 16, с. 73-139; 17, 137 с.; 25, с. 1-57; 236, с. 199-284; 237, с. 285-318;). В 1971 году работа была удостоена международной премии Питре (разумеется, ни сам Елеазар Моисеевич, ни его коллеги не попали в Италию на церемонию вручения этой премии).
Весьма существенно, однако, что обращение к структурно-семиотическим методам сопровождалось у Е.М.Мелетинского не предпочтением синхронического анализа по сравнению с диахроническим (что характерно для структурализма, особенно раннего), а принципиальным совмещением обоих аспектов исследования, типологии исторической и структурной, как это сформулировал сам ученый в ряде статей начала 70-х годов (96, с. 385-394; 104, с. 329-346; 112, с. 152-170; 13, с. 33-51); тенденция, опять-таки преобладающая в отечественной науке, для которой историческое бытие традиции всегда оставалось предметом неослабеваемого внимания. Кроме того, в фокусе исследовательских интересов Елеазара Моисеевича находится скорее парадигматический, чем синтагматический уровень анализа; соответственно, используется не только методика В.Я.Проппа (включая ее современные интерпретации), но и достижения структурной антропологии, прежде всего – в трудах К.Леви-Строса (81, с. 165-173; 86, с. 115-134; 106, с. 81-97; 130, с. 467-522; 137, с. 467-522;) С этим связано углубленное изучение семантики фольклорного мотива и сюжета, модель описания которых была разработана Е.М.Мелетинским на материале палеоазиатского мифологического эпоса о Вороне (6, с. 144-178;).
Занятия глубинной мифологической семантикой традиционнго мотива приводят ученого к следующей большой теме – к исследованию фольклорных архетипов, в "классическое" юнгианское понимание которых Е.М.Мелетинский вносит серьезные коррективы (10, с. 5-68; 32;). Опыт изучения архаических, прежде всего мифологических традиций дает ему основание отказаться от несколько одностороннего и модернизированного подхода к проблеме генезиса и функционирования этих древнейших в человеческой культуре ментальных структур. От изучения мифологических архетипов в фольклорной сюжетике ученый переходит к анализу архетипических значений в произведениях русской классики (10, с. 69-133;). Вообще в 90-е годы Елеазар Моисеевич все больше внимания уделяет русской литературе XIX века (Пушкину, Достоевскому), рассматривая ее в аспектах компаративистики, структурной и исторической поэтики (12; 171, с. 5-37; 172, с. 567-578;).
Можно сказать, что в книгах и статьях Елеазара Моисеевича Мелетинского выделяются три доминантных исследовательских направления. Во-первых, это типология и исторические трансформации основных образов в мифе и фольклоре, а также в восходящих к ним литературных памятниках Древности, Средневековья и Нового времени. Во-вторых, это структурные и стадиальные соотношения трех больших жанрово-тематических комплексов устной словесности (миф, сказка, эпос). Наконец, в-третьих, это сюжетная организация фольклорного повествования и семантическая структура мотива.
Исходным материалом при обсуждении подобных вопросов для Елеазара Моисеевича является миф. Отсюда – устойчивое внимание к архаическим традициям, не только представляющим большой самостоятельный интерес, но и имеющим важнейшее парадигматическое значение для позднейших культурных формаций; при этом ученый избегает и архаизирующей мифологизации современности, и неоправданной модернизации архаики. Тем не менее, именно в архаике обнаруживаются истоки и наиболее выразительные проявления "базовых" ментальных универсалий, проступающих в сказочно-эпических повествовательных структурах и в глубинных значениях литературно-фольклорных мотивов. Собственно говоря, именно изучение структурной типологии традиционных сюжетов и семантики мотивов приводит Е.М.Мелетинского к формулированию концепции литературно-мифологических архетипов.
Наличие близких содержательных и формальных подобий в семиотических текстах разных культур, в том числе – не связанных между собой родством или близким соседством, демонстрирует наличие принципиального единообразия в мировом литературном процессе. Это наиболее наглядно видно в фольклорных традициях – прежде всего, в архаических (хотя далеко не только в них). Может быть, именно потому, какой бы областью словесности не занимался Е.М.Мелетинский, он всегда остается фольклористом.
Если попытаться кратко определить общий ракурс, объединяющий в единое целое многообразную научную деятельность Е.М.Мелетинского – исследователя мифа и фольклора, древнескандинавской "Эдды", средневекового романа и новеллы, архетипов в русской классической литературе, мифологизма в прозе ХХ века и еще многого другого, – им окажется историческая поэтика повествовательных форм, начиная с архаической мифологии и вплоть до новейшей литературы. При всех изменениях предмета исследования он на протяжении своей более чем полувековой научной деятельности, в сущности, остается верен этой главной теме.
Наконец, и творческий, и житейский опыт не позволяет ученому забыть о культурных, идеологических, политических проблемах современности. И здесь, в своих публицистических статьях и выступлениях (253-259, 262-263, 265-268 и др.), Елеазар Моисеевич смотрит на вещи как неравнодушный, но трезвый аналитик, который полностью использует возможности интеллектуальных постижений, обретенные в ходе многодесятилетних академических занятий, опровергая таким образом расхожие представления о непременном дуализме позиций "ученого" и "гражданина".
